Тени прошлого (ЛП)

Лишь одним словом можно было описать ее сегодняшнее состояние. Гермиона, которая находилась в данный момент на кухне и занималась приготовлением ужина, была взволнована. Нет, конечно же, весь день она старалась казаться спокойной, лишь тихая и загадочная улыбка часто мелькала на ее лице, и преследовало какое-то странное ощущение бурлящей в жилах крови. Да так, что Джесса сразу же предположила, будто их обоюдная симпатия с Люциусом обрела, наконец, горизонтальные очертания. И хотя Гермиона пыталась убедить ее в том, что ничего подобного еще не произошло, подруга лишь выгнула бровь и насмешливо хмыкнула в ответ на эти горячие заверения. Но сейчас, к вечеру, будоражащее возбуждение достигло апогея. Гермиона машинально готовила начинку для тако, не отдавая себе отчета, что постоянно думает о Люциусе и о том, что произошло между ними накануне. Она то хмурилась, то улыбалась чему-то, то страшилась самой мысли об отношениях с этим взрослым и невероятно привлекательным мужчиной.

«Господи! Между нами пока еще и нет ничего, а он уже превратил меня в какую-то дурочку, с нетерпением ожидающую дальнейших знаков внимания… Как же глупо я веду себя!»

Однако вспоминать удивление на лице Гарри, возникшее, когда она, что-то напевая себе под нос, вошла в дом с огромным букетом роз, оказалось очень и очень приятно. Поначалу он решил, что Гермиона получила новую должность и именно с этим ее поздравили коллеги. А когда узнал, что розы прислал Люциус Малфой, удивление на его лице сменилось откровенным шоком. Гермиона тихонько засмеялась, вспомнив его вытаращенные глаза и беззвучно раскрывающийся, словно у рыбы, вытащенной из воды, рот.

Конечно же, Гарри оказался потрясен. Потрясен, обеспокоен и шокирован. Но даже пессимизм, с которым он отнесся к тому, что они с Люциусом решили попробовать начать отношения сначала, не смог испортить настроение Гермионе. В ответ на его сомнения она просто улыбнулась и заверила, что уже давно выросла и способна самостоятельно принимать решения, даже если они касаются такой сложной ситуации, как роман с бывшим Пожирателем смерти.

Сейчас, уже переодетая в старенькие джинсы и домашнюю блузку, Гермиона на скорую руку готовила куриные тако. Бросив очередной взгляд на букет, присланный Люциусом, она вдруг отметила, что кофточку неосознанно надела такого же цвета, как и розы в вазе. И на душе потеплело: все происходящее между ней и Люциусом Малфоем было в новинку, но казалось невероятно трогательным и милым. Элиас играл в гостиной и поэтому, услышав приятную мелодию регги, раздающуюся из небольшого радиоприемника, она потянулась и сделала музыку чуть громче. Из-за чего и не услышала, как через каминную сеть в доме появился Люциус.

Оказавшись в гостиной, он глубоко и с удовольствием вдохнул вкусный аромат, тянущийся из кухни, и обнял тут же подбежавшего Элиаса. Непривычный к такому непосредственному проявлению привязанности, Малфой до сих пор ощущал легкую неловкость, как будто сомневался, заслуживает ли он все то, что щедро дарит ему этот славный мальчишка.

— Я тут принес тебе кое-что, — Люциус протянул сыну синий подарочный пакет, висящий у него на пальце.

— О-о-о… подарок! — обрадовано воскликнул Элиас и сразу же принялся распаковывать принесенное. — Это поезд! Спасибо, Лушиус!

На самом деле поездов у него было огромное множество, но Элиас жил по принципу, что поездов много не бывает, их бывает только мало. Улыбнувшись Малфою, сердце которого дрогнуло от этой светящейся радостью мордахи, мальчик опустился на ковер и занялся новой игрушкой.

— Не за что, малыш. А где мама?

— На кухне, — рассеяно отозвался тот, уже толкая по кругу маленький паровозик.

Люциус направился туда, откуда доносились звуки музыки и тянуло аппетитными запахами, и с улыбкой замер, прислонившись к дверному косяку. Стоя перед разделочным столом, Гермиона пугающе огромным ножом шинковала помидоры. Но не это заставило Малфоя замереть — уж что-что, а то, как Гермиона готовит ужин ему довелось лицезреть за последние недели не единожды. Люциус застыл на месте, увидев, как она, раскачивая бедрами, подпевает жаркому блюзу, льющемуся из приемника и, кажется, насквозь пропитанному зноем Карибских островов.

Его загипнотизировали эти медленные, соблазнительные, дразнящие движения тела, отдавшегося во власть музыки. И мягкий, чуть хрипловатый звук голоса, вторящий песне.

— Я хочу подарить тебе немного любви… Хочу стать для тебя прекрасной возлюбленной…

Назвать Гермиону великой певицей можно было конечно с большой натяжкой, но пела она искренне и душевно. И эта искренность не могла не зацепить Малфоя. Он почувствовал, что не в силах отвести от нее взгляд.

— О, да… О, да… Я хочу подарить тебе свою любовь. И я подарю ее…

— Мам, чего это ты тут задницей крутишь?

Не услышав, как в кухню зашел Элиас, Малфой вздрогнул от неожиданности. Гермиона же резко обернулась и, встретившись с ним глазами, густо покраснела и отвернулась обратно. Она оперлась ладонями о столешницу и молча стояла, будто молилась о том, чтобы прямо сейчас взять и провалиться от стыда под землю.