Тени Радовара

– Такое сложно забыть. – Килиан поворачивается к Йоне. – Она часто шутила и сама громко смеялась своим шуткам. Мне она казалась гиеной на каблуках. Но ты, мама, ей всегда подхихикивала.

– Она очень хитрая. Притворялась моей подругой; мне казалось, что мы с ней вместе делаем хорошее и правильное дело. Она даже посмеивалась над Старкином – как он зачесывает последние остатки волос на лысину.

На лице Хаверс мелькает улыбка, но тут же уступает место нахмуренным бровям.

– А тем временем она обошла меня по всем фронтам. Однажды она пригласила меня на ужин в один из лучших ресторанов Радовара. Только мы вдвоем, при свечах, шампанское в хрустальных бокалах и великолепный вид на порт. Волшебный вечер. За приготовленным на гриле сибасом она предложила провести эксперимент: создание домов по принципу «всё включено». Мы порассуждали о том, как это может выглядеть, как жители одного дома могли бы стать сплоченным сообществом. Работали бы вместе, жили вместе, вместе ставили бы перед собой большие задачи. Я почувствовала себя совершенно окрыленной и скоро за одним столом с архитекторами «КомВью» уже продумывала план Космического квартала.

Хаверс берет еще одно печенье и яростно расправляется с ним в два захода.

– Йона, я ни в коем случае не хотела запрещать людям выходить на улицу и так далее! Все эти идиотские правила придумала не я. Мне скоро стало понятно, что в Радоваре не всё благополучно. Я отказалась от ужинов с Дианой. Хотела смягчить правила, но каждый раз Старкин мешал мне, издавая очередной президентский указ. Я опоздала, зло уже восторжествовало. Я попалась в сеть и уже не могла из нее выбраться.

Йона прямо-таки кипит от злости. Как Хаверс могла быть такой дурой? Залман, заметив, что сейчас у нее пар повалит из ушей, накрывает ее руку своей и слегка сжимает.

Хаверс ничего этого не видит. Ее взгляд обращен к окну: сейчас, когда солнце село за дома, окно кажется большой черной дырой.

– Когда до меня дошли сигналы, что в городе творятся ужасные вещи, я поехала к Старкину. Мы с ним гуляли по парку вокруг его виллы, и он благосклонно слушал, что меня беспокоит. Что Серая Бригада отлавливает бродяг, что людям запрещено выходить из домов, что все напуганы. Что я хочу улучшить условия жизни в Нижних районах, но у меня ничего не получается, потому что он вводит новые правила, которые мне мешают. Вскоре после этого разговора от нас ушел отец Килиана и на меня посыпались угрозы. Если я буду лезть не в свои дела, с Леоном что-то случится. Или со мной. Или с нами обоими.

– Но почему же тогда Старкин вас не уволил? И почему вы не ушли вместе с Килианом?

– Ты думаешь, я им не предлагала? Но нет, об этом не могло быть и речи. Я была им нужна, ведь я лицо Радовара, лицо той системы, которая привела город к процветанию. Я была прекрасным прикрытием для грязных делишек Старкина и «КомВью».

Хаверс берет последнее печенье, но до рта не доносит. Кажется, она хочет что-то сказать, но не решается. Потом всё-таки возвращает печенье на блюдце и в упор смотрит на Залмана.

– Я знаю, вы не можете понять, как я могла поддаться на угрозы этого слизняка. Но кое-чего я вам не рассказывала. Было страшно. Ты бы его убил, Залман. И на нас набросилась бы вся Серая Бригада.

– Та авария? – шепотом произносит Залман. Он моргает так часто, что у него трясутся щеки. – Не может быть. В машине был его сын!

– Бен сказал, что бомба взорвалась слишком рано. Механизм должен был сработать после того, как ты высадишь Килиана у школы. Как предупреждение мне. Мол, он рад, что наш сын не пострадал, но случиться может всякое. Особенно если я не буду хорошей девочкой и не стану выполнять то, что от меня требуется. Мы живем в опасном мире.

– Нет, я его всё-таки убью, – рычит Залман. – Скину с Восхода. Он войдет в историю как тот, кто упал с рекордной высоты.

Йона смотрит на Килиана: он сидит молча. Только сильно побледнел, и глаза у него потухли. Потом она переводит взгляд на ту женщину, которую столько раз проклинала долгими темными ночами в Мин-III. Сейчас она совсем не похожа на всем знакомый образ сильного и уверенного в себе мэра. Мешки под глазами кажутся сейчас еще темнее, чем вчера, в волосах как будто еще больше седины. Йоне почти жалко ее. Но тут она вспоминает Андора, и на нее накатывает волна гнева, она хочет кричать на Хаверс и колотить ее изо всех сил. Она сжимает кулаки и зажмуривает глаза так, что искры сыплются. «Я-то думал, что ты не такая, как остальные… Ты мне больше не нравишься», – слышит она шепот Андора. «Держись, – она мысленно отправляет ему послание. – Я приду за тобой».

Йона делает медленный выдох, открывает глаза и разжимает кулаки.

– Что мы будем делать? – спрашивает она.

У Залмана подрагивает глаз, когда он протягивает ей блюдце с последним печеньем.

– Мы? Будем всё исправлять, – говорит он.