Тени в лабиринте

Кормилин облизнул пересохшие губы.

— У вас не найдется сигареты?

— Я курю папиросы.

— Не имеет значения. Я, собственно, давно бросил, но вот потянуло вдруг.

Майор молча протянул Кормилину пачку «Беломора». Раскурив папиросу, Иван Трофимович глубоко затянулся и тут же закашлялся.

— Мое падение… Оно началось давно. Карточная игра, частые проигрыши, постоянная нехватка денег. Кто-то проиграется раз-другой — и бросит, а я вот не смог по своему слабоволию. Я это говорю не в оправдание и не для того, чтобы разжалобить вас. За свои ошибки я понесу наказание, независимо от того, поверите вы мне или нет. — Кормилин нервно погасил папиросу в пепельнице. — Обстоятельства тяготеют над нами и зачастую подталкивают к пропасти, да не всегда грубо, а иногда ласково. И только на самом краю начинаешь понимать, что пропал. Простите, что я так долго рассказываю, мне просто необходимо выговориться. — Кормилин собрал лоб в мелкие морщинки. — На чем я остановился? Ах да, стечение обстоятельств… Я тогда крупно проиграл и ломал голову, где бы достать денег, чтобы расплатиться с долгами. А тут приходит человек и предлагает простенькую комбинацию, с помощью которой можно заработать, буквально палец о палец не ударяя. Сначала я отказывался, не стану скрывать, отчасти из страха, но условия были слишком соблазнительны, и я решился. Потом я не раз…

— Иван Трофимович, не торопитесь, — не выдержал Голиков. — Кто же этот спаситель, этот находчивый добрый дядя? Пора бы назвать его по фамилии, имени и отчеству.

— Что он слишком добрый — не поручусь. А зовут его Григорий. Так, во всяком случае, он представился. Больше о нем, как ни глупо в этом признаться, я и по сей день ничего не знаю.

— Значит, раньше вы с ним не были знакомы? — уточнил майор.

— Конечно, нет.

— Иван Трофимович, как вы считаете, убедительно звучит то, что вы мне сейчас рассказываете?

— И тем не менее, — горько усмехнулся Кормилин, — я говорю правду.

— Ну ладно, мы к этому еще вернемся. Гражданин Кормилин, почему незнакомый человек обратился именно к вам со своим сомнительным предложением?

— Понятия не имею. Поначалу меня самого занимал этот вопрос, а потом я об этом как-то и думать забыл.

— А о том, что вы просили Баринова помочь в получении паспорта Моисееву, вы тоже забыли?

Кормилин задумался. В его душе боролись противоречивые чувства.

— Вы бы сняли пальто, Иван Трофимович, — участливо сказал майор, — разговор нам предстоит долгий.

Кормилин повесил на вешалку у двери пальто и шапку, которую он до этого автоматически мял в руках. Возвратившись на место, он достал из сумки белый носовой платок, зачем-то вытер руки и небрежно скомкав платок, сунул его в боковой карман пиджака. Все это он проделал, стараясь не встречаться взглядом с Голиковым.

— Нет, не забыл, — наконец выдавил из себя Иван Трофимович, — хоть мне и стыдно теперь признаться, в прошлый раз я сказал неправду. Не хотел впутываться в совершенно не касающуюся меня историю.

— Значит, вы не отрицаете свою связь с Моисеевым? — оживился Голиков.

— Категорически отрицаю. В том-то все и дело, что я знать не знаю никакого Моисеева. А насчет паспорта я действительно обращался к Баринову — у него везде есть концы. — Кормилин обхватил руками голову. — Прямо какой-то заколдованный круг. Григорий попросил меня узнать, не может ли кто-нибудь из моих знакомых оказать содействие в этом вопросе.

«Основательно подготовился, — отметил про себя майор. — Хорошая «явка с повинной», ничего не скажешь».

— Хотя постойте! — Кормилин оторвал от лица ладони. — Григорий сам посоветовал мне обратиться именно к Баринову. Точно, так оно и было. Но откуда он мог знать…

— Эх, Иван Трофимович, — разочарованно произнес Голиков. — Я уже был склонен вам верить, а вы опять переводите стрелку на гипотетического Григория. Григорий для меня пока миф, абстракция, а вы здесь — осязаемый живой человек, подозреваемый в преступной деятельности. И судить в первую очередь будут вас.

— Да, — горестно кивнул Кормилин, — знал я, знал, что каждое мое слово будет истолковано превратно. Вы ведь еще при нашей первой встрече были предубеждены против меня.

— Не говорите глупости, — майор смял чистый лист бумаги и раздраженно бросил его в корзину. — Послушать вас, так вы бедная овечка, которую на аркане втянули в неблаговидные дела. Купил подешевле, продал подороже… А Эльякова вы не постеснялись втянуть в свои махинации? А Фельдман, Захаров и другие реализаторы? В том, что сейчас они арестованы, тоже нет вашей вины? Или вы не думали, выражаясь вашими же словами, что ласково подталкиваете их к пропасти? Нет, вас интересовала только собственная персона!

Голиков еле сдерживал себя, чтобы не повысить голос. На скулах у него проступил легкий румянец. Кормилин совершенно сник. Он как-то съежился на стуле, старался казаться незаметным. Это не ускользнуло от внимательных глаз майора.