Тени заезжего балагана

Даже когда тяжёлые шаги отца стихли в коридоре, в чайной продолжала висеть почти осязаемая тишина. Столь несвойственная Итиро Хаяси несдержанность выдавала всю степень охватившей его злости. Поэтому Уми даже заикаться не стала о том, что тоже хотела бы отправиться в особняк, чтобы попрощаться с дядюшкой до похорон, на которые должен был собраться без малого чуть ли не весь город. Лучше не попадаться сейчас отцу под горячую руку – иначе то, что Уми удалось избежать наказания за своё вчерашнее своеволие, могло выйти ей боком. Отец запросто может взять свои слова назад, и она просидит взаперти до самого Обона. Томоко тоже благоразумно сохраняла молчание – она знала привычки своего господина так же хорошо, как и его дочь.

Уми так и не смогла больше проглотить ни кусочка. Томоко тоже пребывала в большом расстройстве: она нервно мяла рукава кимоно и то и дело тяжело вздыхала.

– Раз ничего не просили, это не значит, что помощь не надобна, – бормотала себе под нос домоправительница. – С этими похоронами хлопот не оберёшься, уж я-то знаю, – чего только стоит найти честного каннуси, который добросовестно проведёт обряд и не заломит цену!

– Значит, ты всё-таки собираешься отправиться в особняк?

– Конечно, собираюсь! – всплеснула руками Томоко и принялась убирать со стола, не дожидаясь слуг. – Господин Окумура не внял моим советам и так и не удосужился нанять приличного управляющего, так что в доме сейчас наверняка полный кавардак…

Пропуская ворчание Томоко о недобросовестности прислуги мимо ушей, Уми принялась помогать ей, чтобы хоть как-то отвлечься от терзавших горестных мыслей. Ещё вчера они с дядюшкой разговаривали друг с другом, а сегодня его уже не было в живых.

Уми вдруг вспомнилось смутное предчувствие беды, охватившее её в комнатушке, где лежал убитый послушник. Предчувствие, будто бы ей больше никогда не удастся поговорить с дядюшкой и разузнать у него про балаган…

Миска с недоеденной порцией риса задрожала в руках, и Уми стоило немалых трудов сдержать эту дрожь, пока Томоко ничего не заметила. Кажется, ей только что удалось нащупать нить, которая связывала все события, произошедшие в Ганрю за последние два дня. Владельцем балагана был колдун, и за поджогами святилищ и убийством каннуси тоже стоял человек, владевший магией. Уми готова была отдать палец на отсечение, что этот Рюити Араки и колдун-отступник были как-то связаны друг с другом. В конце концов, до приезда балагана в Ганрю ничего подобного не происходило: никаких странных поджогов и смертей, никаких колдунов и их непонятной магии!..

Судорожный поток её мыслей прервало болезненное покалывание в правом предплечье. Уми украдкой задрала рукав: отметины на коже проступили чётче. Теперь она ясно видела – метка приобрела форму какого-то сложного иероглифа, и одна из его частей напоминала горы, возвышавшиеся одна над другой[17].

Проклятая метка. Ёкаи, работающие на таинственном аттракционе исполнения желаний за Чешую Дракона. Поджоги святилищ и три ни в чём не повинные жертвы. Колдун-отступник с цепью наперевес…

По спине пробежал неприятный холодок. Что-то назревало во всём городе. И это было явно не к добру. Казалось, что спокойная беседа с отцом на веранде происходила в прошлой жизни, смутные воспоминания о которой настигли Уми так же неожиданно, как дыхание осени, вплетавшееся в пока ещё по-летнему мягкий ветерок…

Уми не терпелось поскорее отправиться на встречу с Дзиэном. Уж если кто и мог объяснить, что происходило в Ганрю, так только старый каннуси, который, похоже, точно знал, что пытался отыскать отступник.

* * *

Когда с уборкой было покончено, Томоко взяла с собой пару толковых служанок и поспешила в особняк Окумуры, чтобы предложить свою помощь.

– У меня большой опыт в организации похорон, – приговаривала Томоко, дожидаясь в коридоре, пока служанки уложат в свёртки коробочки со сладкими рисовыми колобками: традиционным блюдом, подававшимся на похоронах и праздниках поминовения ушедших. Их совсем недавно принесли из ближайшей лавки, где торговали съестным. – Я и своих родителей схоронила, и родителей муженька своего – в отличие от него самого, старики во мне души не чаяли! Эх, да что говорить, все мы когда-нибудь там окажемся. Рано или поздно Страна Корней обязательно возьмёт своё…

Умом Уми сознавала правоту слов Томоко, но сердце пока не желало принимать её, не было готово примириться с потерей.

Проводив домоправительницу, Уми поднялась к себе, чтобы взять револьвер. Тяжесть оружия привычно оттянула карман хакама, и на сердце стало немного спокойнее.

Затем она отправилась на поиски Ямады, который теперь должен был всюду сопровождать её. В доме монаха не оказалось, и потому Уми обулась и вышла в сад. У ворот гудели встревоженные братья: похоже, слухи о странной кончине градоправителя распространились быстро. Завидев Уми, охранники замолчали и почтительно склонились перед ней.