Тени заезжего балагана

– Никакого от них толку, – покачала головой старушка и уселась за ближайший столик. – Всё стрекочут, словно кузнечики, и бегают-бегают, будто ужаленные… Но ты мне вот что скажи, отец-то твой что собирается делать с этим поджигателем?

– Не знаю, но вряд ли ему сейчас будет дело до святилищ, – вздохнула Уми. Как она ни пыталась отогнать мысли о смерти дядюшки, те всё равно настигали её так же неумолимо, как гроза посреди широкого поля мисканта, от которой негде было спрятаться…

Бабушка Абэ с понимающим видом похлопала Уми по руке.

– Весь город только об этом и гудит с самого утра. Жаль Окумуру, славный был мальчик, да обретёт его душа покой в Стране Корней! Вместе с твоим отцом они многое сделали для Ганрю…

Старушка говорила всё тише и тише, пока бормотанье не стало еле слышным, будто она принялась шептать какую-то молитву. Уми же порадовалась, что бабушка Абэ больше не стала расспрашивать о дядюшке. Она боялась, что не сумеет сдержать чувств и расплачется прямо в харчевне, на глазах у всех.

От невесёлых раздумий Уми отвлекли попавшиеся ей на глаза двое братьев из клана Аосаки, сидевшие на другом конце зала и тихонько игравшие в кости. Однако, судя по скучающему виду того якудза, который сидел лицом к Уми, это занятие им уже порядком наскучило. Почувствовав на себе взгляд девушки, мужчина тут же встрепенулся и почтительно склонил голову. Второй из братьев, обернувшись, последовал его примеру.

Глядя на них, Уми посетила одна мысль, и она поманила якудза к себе. Те, похоже, поняли, что для них появилось какое-то дело, потому как разом оживились и поспешили к столику, за которым расположилась Уми.

– Молодая госпожа Хаяси, – заговорил старший из них. У него на правой кисти был приметный шрам, оставленный мечом, и Уми вспомнила, что этого якудза она не раз видела в усадьбе. Кажется, его звали Ивамо́то. Его спутник, молодой человек лет двадцати, был ей незнаком – должно быть, поступил на службу совсем недавно. Но даже этот новенький знал, кто она такая, потому как то и дело украдкой бросал на Уми полные любопытства взгляды.

– У меня есть для вас обоих очень важное поручение. Думаю, вы слышали о том, что в нашем городе объявился поджигатель святилищ. – Якудза мрачно закивали в ответ, и Уми продолжила: – Сегодня он уничтожил ещё одно, на сей раз святилище Луноликой Радуги, что в Фурумати. Отправляйтесь туда и осмотритесь как следует. Если увидите или отыщете что-то, что покажется вам подозрительным, – докладывайте лично мне. Есть вопросы?

Якудза со шрамом на руке покачал головой. Похоже, необычная просьба Уми его нисколько не смутила.

Но тут его спутник неожиданно подал голос:

– Неужели вы хотите поймать поджигателя святилищ?

– Хочу. Он должен сполна ответить за свои преступления. – Уми на какой-то миг показалось, что в глазах молодого якудза промелькнуло удивление: должно быть, он не ожидал, что дочь главы клана Аосаки будет так ратовать за восстановление справедливости. – И потому очень рассчитываю на вашу помощь.

Похоже, её ответ удовлетворил любопытство молодого человека, потому как больше он ничего не сказал. Поклонившись, братья удалились. Бабушка Абэ, до того не проронившая ни слова, лишь тяжело вздохнула.

– Не думаю, что этот поджигатель даст так просто себя поймать, – покачала головой она. – Хитёр, как девятихвостый лис[22], а совести у него и подавно меньше, раз покусился на святилища!

Уми понимала: просто не будет. Но она надеялась, что якудза отыщут на пожарище хоть какую-то зацепку, которая помогла бы выйти на след колдуна-отступника. Им с Ямадой, и уж тем более Дзиэну, не стоило появляться в святилище, чтобы снова не навлечь на себя подозрения тайной полиции. Наверняка господину Ооно уже сообщили о пожаре, и, возможно, он отправил туда кого-то из своих людей. Или даже явился самолично. Уми не горела желанием видеть надменного заместителя главы тайной полиции и выпутываться из расставленных им сетей. Больше не будет рядом дядюшки, который спас бы их своим вмешательством…

Уми крепко стиснула челюсти, борясь с накатившими гневом и скорбью. Она просто обязана выяснить, кто стоял за нападением на дядюшку. И отомстить.

Колокол в ближайшем святилище пробил час Лошади, и в тот же миг на лестнице, ведущей на второй этаж, показался Ямада. При появлении монаха бабушка Абэ оживилась: должно быть, он и впрямь пришёлся ей по душе. Старушка пообещала приглядеть за каннуси, и на том они простились.

– Вы говорили, что после встречи с Дзиэном хотели отправиться куда-то ещё, – начал Ямада, когда они оказались на улице.

Полуденное солнце нещадно пекло, и Уми пожалела, что не взяла с собой шляпу. Она приставила ладонь к глазам, как козырёк, и кивнула Ямаде.

– Да, мне нужно в особняк градоправителя Окумуры.

Если Ямаду и удивили её слова, то он не подал виду.

– В таком случае могу попросить вас сделать небольшой крюк? Я бы хотел заглянуть на старую квартиру и забрать вещи.