Тени заезжего балагана

Тем временем Томоко принесла чай, и Уми принялась осторожно, выверяя каждое движение, разливать напиток по фарфоровым пиалам. Уми упорно старалась не смотреть в тот угол, где обосновалась О-Кин, но ёкай всё не унималась. Словно ручная обезьянка, она вдруг принялась скакать между гостями и корчить уморительные рожицы, пользуясь тем, что кроме Уми её больше никто не видел.

Когда ёкай подобралась поближе, Уми изловчилась и незаметно ткнула её локтем в бок. Хихиканье тут же стихло, но в отместку О-Кин начала щекотать Уми пальцы ног, скрытые под полами кимоно. Уми пришлось тихо шикнуть на неё – иначе ёкай бы от неё не отстала.

На счастье, никто шёпота Уми не услышал – как раз в этот момент жених оглушительно чихнул, и всё обошлось.

Разговор вели по большей части отцы будущих молодожёнов. Они обсуждали детали брачного договора: что будет в приданом невесты, сколько родители жениха готовы вложить в свадьбу, где отмечать торжество и кого звать – обговаривалось всё, что только можно.

Мать суженого, обмахиваясь веером, пристально осматривала Уми, словно товар на рынке, который не внушал ей никакого доверия. Когда Уми только разливала чай, женщина так пристально уставилась на неё, стараясь не упустить ни одного движения будущей невестки из виду, что Уми стало не по себе. Если ей придётся находиться под таким приглядом всю оставшуюся жизнь, то она лучше переоденется мужчиной и останется при клане простым «мальчиком» на побегушках.

Жениху же было откровенно скучно. Сначала он глазел по сторонам – старинный комод, стоявший в дальнем углу чайной, он разглядывал дольше, чем Уми, – а потом, когда и это занятие ему наскучило, принялся ковырять заусенец на пальце. Когда тот начал кровоточить, жених без лишних разговоров приложил рану ко рту и сидел так до тех пор, пока его незаметно не одёрнула мать.

– Жалкое зрелище, – вздохнула О-Кин, которая уже, никого не стесняясь, уселась прямо у низенького столика и опёрлась на него локтями.

На лице Уми не дрогнул ни один мускул, когда вконец разошедшаяся О-Кин показала ей язык. Уми стоило больших усилий сдержать улыбку – не пристало невесте веселиться на собственных смотринах.

Когда же её тягостная повинность была, наконец, окончена, Уми поднялась к себе и устало опустилась на татами. После начала смотрин не прошло и двух часов – даже час Петуха[10] ещё не пробил, – а она была совсем без сил.

Жених ей не ровня – это понимала даже О-Кин. Отец, похоже, тоже не был доволен прошедшими смотринами. Хотя он и вёл себя безукоризненно вежливо по отношению к гостям, Уми сумела уловить на лице отца тонкую, хорошо запрятанную под маской любезности неприязнь. Эта семья зажиточных торговцев оказалась не столь влиятельна, как рассчитывал Итиро Хаяси. К тому же отец жениха оказался прижимистым: на свадебной церемонии он хотел сэкономить как можно больше, но от богатого приданого невесты отказываться тем не менее не намеревался. Поэтому Уми нисколько не сомневалась в том, что эту чудесную семью она сегодня видела в первый и последний раз.

Солнце тем временем давно спряталось за горной грядой – совсем скоро на город опустятся сумерки, и тогда о прогулке можно будет забыть до завтрашнего утра. Уми отвыкла весь день сидеть на одном месте, а потому решила быстро переодеться и хотя бы ненадолго сбегать на набережную.

Однако не успела Уми позвать к себе кого-нибудь из служанок, чтобы ей помогли снять кимоно, как в комнату заглянула Томоко.

– Уми, пока не переодевайся. Господин Хаяси объявил, что сегодня у тебя будут ещё одни смотрины.

– О нет! – Она-то наивно полагала, что час унижения уже миновал. Поистине за одной бедой тут же следовала другая!

– Сотри это страдальческое выражение со своего лица и вставай поскорее, пока не измяла всё кимоно, – поторопила её домоправительница, постоянно косясь в сторону лестницы и прислушиваясь к тому, что происходило внизу. – Ах, похоже, он уже приехал!

Не давая Уми опомниться, Томоко помогла встать, окинула её быстрым и придирчивым взглядом, а затем чуть ли не силой вытолкала из комнаты.

Уми терялась в догадках, почему отец не сказал ни слова о вторых смотринах. Вряд ли он мог забыть об этом – значит, дело было в чём-то другом. Подобный расклад Уми совершенно не нравился, но деваться было некуда: не могла же она взять и запереться у себя в комнате! За столь неподобающее поведение расплачиваться придётся долго, и Уми не горела желанием так подставляться.

На этот раз двери в чайную были закрыты, и оттуда доносились приглушённые мужские голоса. Один из них принадлежал отцу, а второй показался Уми смутно знакомым.

Томоко велела ей пока подождать, а сама приоткрыла двери.

– Господин Хаяси, она здесь, – учтиво поклонившись, возвестила домоправительница.

– Замечательно, пусть заходит, – услышала Уми бодрый голос отца. Похоже, второй жених ему понравился куда больше, чем первый, что не могло не обнадёживать.