Тени заезжего балагана

Уми обернулась. Ей хотелось потереть саднившее плечо, но уязвлённая гордость говорила быть выше этого. В любой другой день Уми ввязалась бы в драку с обидчиками, но сегодня у неё нашёлся заступник. Новенький мальчик с перекошенным от гнева лицом навис над одним из детей – по-видимому, тем, кто кинул камень в Уми.

– А если бы ты ей в голову попал? Извинись, живо!

Глаза мальчика гневно сверкали, а в голосе прорезалась невиданная для ребёнка сила. Должно быть, таким же строгим тоном со слугами разговаривал отец мальчика – у кого ещё он мог такому научиться?

– Да не буду я, – пробурчал метатель камня. – Много чести для ведьмы…

Не желая больше выслушивать очередную порцию гадостей в свой адрес, Уми отвернулась и прибавила шаг.

Вскоре она услышала приближающийся хруст гальки, но оборачиваться не стала. Новенький мальчик нагнал её и пошёл рядом.

– Прости, что так вышло. Сильно болит?

Уми покачала головой.

– Тебе не за что извиняться. И лучше не общайся со мной, а то без друзей останешься, – посоветовала она ему, но новенький не внял её словам.

– Такие друзья мне не нужны, – спокойно возразил он. – Сегодня они кинут камень в тебя, а завтра – в меня, если я им чем-то не угожу.

Уми невольно усмехнулась. Ей понравились рассуждения мальчика. Но ещё сильнее запало в сердце, что он принял её сторону, не стал избегать, как остальные дети.

Вот только долго ли продлится его расположение – особенно когда мальчик узнает, что Уми видит духов? Она постаралась отогнать от себя эту мысль: если уж новенького не оттолкнули слова других, что она «ведьма», то историй про призраков и духов он не испугается и подавно.

– Далеко живёшь? – тем временем поинтересовался мальчик, пытаясь заглянуть Уми в глаза. – Давай провожу, чтобы они к тебе снова не пристали.

– Спасибо, мы уже почти пришли, – Уми указала на поросший лесом склон, на котором стояла усадьба Хаяси. – Мой дом прямо за этими деревьями.

– Ух ты, так мы с тобой, выходит, соседи! – обрадовался мальчик. – Я живу чуть дальше по улице. Ты мой дом запросто найдёшь – у нас весь забор глицинией зарос!

– Должно быть, весной там очень красиво, – не смогла сдержать улыбки Уми. Цветы она любила, особенно весенние.

– Не знаю, мы недавно туда переехали. – Мальчик смущённо почесал затылок. – Но я бы очень хотел посмотреть вместе с тобой, как цветёт глициния!

– Хорошо, – согласилась Уми. Новый знакомый ей понравился, и она была не против увидеться с ним ещё.

– О, чуть не забыл, – спохватился мальчик. – Меня зовут Дзёя, а тебя?

Уми открыла было рот, чтобы представиться в ответ, и замерла. За спиной мальчика возвышался тот самый страшный дух, от которого она столько бегала. Глаза его с жадным интересом пожирали девочку, а из пасти смердело так, что у Уми на глаза навернулись слёзы.

– Нашёл, – возвестил ёкай, и на дне его глаз встрепенулись какие-то тёмные тени. – Теперь ты точно никуда не денешься!

Если бы Уми могла закричать, она бы непременно это сделала. Но в горле пересохло так, будто Уми отродясь не брала в рот ни капли воды. Поэтому она крепко зажмурилась, чтобы не видеть, как злобный дух приближается к ней…

Но когда Уми открыла глаза, перед ней был знакомый потолок, который она видела перед собой вот уже почти двадцать лет своей жизни. Хвала Дракону, это оказался сон, и она была дома!

Уми с трудом перевела дух. Она давно не вспоминала свои детские годы, и уж тем более воспоминания о прошлом не преследовали её во снах. Но сегодняшнее видение было таким реальным, что Уми до сих пор чувствовала запах реки, саднящую боль в плече, куда попал камень, и видела щербатую рожу ёкая, который уже разинул пасть, готовясь наброситься на неё.

Если подумать, с того самого дня тот дух оставил её в покое. Это было странно, ведь прежде он настойчиво преследовал Уми. Должно быть, что-то отвадило ёкая от неё. Но что?

Уми прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти только что увиденный сон – не может быть, чтобы всё оборвалось вот так! Там явно должно было произойти что-то ещё… Но чем сильнее она пыталась сосредоточиться на увиденном, тем бледнее становились отголоски сновидения. Лишь лицо того мальчика, Дзёи, оставалось всё таким же чётким, словно и не было всех этих лет, навсегда разделивших двух старых друзей.

Год, когда Уми минуло шесть, выдался нелёгким. В ту пору мать уже бросила их, и Уми тяжело переживала эту потерю. Но разделить свою боль с отцом она не могла – Итиро Хаяси был вечно занят делами клана. Даже если его и одолевали какие-то тревоги, он не делился ими ни с кем, тем более с дочерью. Поэтому общение с Дзёей оставалось для Уми единственной отдушиной.

Но, увы, долго их дружба не продлилась. Посмотреть вместе на цветущую глицинию друзьям так и не довелось: семья мальчика вскоре снова куда-то переехала, и с тех пор о них ничего не было слышно. А когда Уми пыталась разузнать что-то об этой семье, никто ничего не мог вспомнить, словно этих людей никогда не существовало.