Теннисистка

Он отказался от всех предложений. Когда уезжал, его никто не пришел проводить. Со спортивной сумкой на плече Андрей медленно шел по пристани к своему парому. Ветер бросал ему в лицо пригоршни влаги, его одолевали невеселые мысли. Вдруг позади он услышал крики. "Наверное, чайки" — подумал он. Но когда обернулся, то увидел бегущую ватагу детей. Маленькие шведы настигли его. Они наперебой что-то кричали по-английски, среди этого гомона чаще всего слышалось: "Андрей! Андрей! Андрей!" Даже его скромных знаний языка хватило, чтобы понять, что они кричали еще: "Не уезжай! Не уезжай!" Паром тяжело, как косолапый медведь, переваливаясь с волны на волну, уходил в море. Кротов стоял на палубе, а карманы его куртки оттягивали пригоршни конфет.

Шло время, жизнь Кротова начала постепенно меняться. Он стал зарабатывать больше денег. Сменилось теннисное руководство, теперь уже не Ленинградского, а Санкт-Петербургского спорткомитета. В новом спорткомитете оказались приятели Андрея. С кортами стало легче, а от клиентов не было отбоя. У Кротова хотели тренироваться все — от талантливых детей до великовозрастных чайников. Он не отказывал практически никому. Так и закружилась теннисная карусель под названием: Крот.

От матери с отчимом Андрей жил отдельно, но деньгами помогал им щедро. С личной жизнью по-прежнему не везло. Женился еще раз, теперь не на теннисистке, а на женщине из общепита. Прожили вместе два года, а потом она внезапно умерла от пустяковой болезни — воспаления аппендикса. Детей у них не завелось. Как и прежде, жизнь Андрея Кротова была заполнена только теннисом. И днем, и ночью его преследовал ворсистый мячик с двумя параллельными бороздками.

В таком состоянии и застала Кротова Даша, когда весной очутилась рядом с кортами на Каменном острове.

Глава 4

Худшие опасения Даши начали сбываться. Опрометью перебегая Вяземскую улицу и чуть не попав под машину, краешком глаза она успела заметить людей, столпившихся на крыльце детского дома. Даша подбежала к тяжелой, чугунной калитке, дернула за ручку, дверь оказалась запертой. Наконец ее заметили, и навстречу ей быстрыми шагами направился охранник дядя Коля. На крыльце Дашу встречали несколько воспитательниц, среди которых, переминаясь с ноги на ногу, стояла заплаканная Клавдия Васильевна, а рядом с ней — всегда подтянутая и спокойная завуч Олимпиада Александровна.

— Где ты была? — спросила последняя ровным голосом.

Даша молчала.

— Где ты была и кто тебя выпустил за территорию детского дома? — также спокойно, не повышая голоса, продолжила завуч.

— Никто, я сама перелезла через ограду.

— Врешь, ограда слишком высокая и заканчивается острыми пиками. Я жду ответа.

Даша молчала и лихорадочно соображала. Дилеммы — подводить или не подводить Клавдию Васильевну — для нее не существовало. "Рассказать или не рассказать ей про старый лаз между двумя отогнутыми прутьями ограды в самом углу двора? Если расскажу, то сразу отведу все подозрения от Клавдии Васильевны, но зато сделаю пакость ребятам, лаз заделают и прощай пусть временная, пусть крохотная, но всеж-таки свобода". Даша побледнела и сжала кулаки.

— Я пролезла между прутьями, — тихо ответила она.

Олимпиада улыбнулась.

— Покажи, как это у тебя получилось. Не стесняйся, иди к ограде и покажи. Если сможешь, тогда мы тебе поверим.

Даша сделала несколько неуверенных шагов в сторону ограды.

— Прекратите! — вдруг сквозь всхлипывания закричала Клавдия Васильевна. — Это я, я выпустила ее погулять, только я одна и виновата!

Аккуратно причесанная, маленькая головка завуча медленно повернулась к несчастной воспитательнице. Та, беспорядочно тыльной стороной руки утирала то одну, то другую щеку, но в ее взгляде горела решимость.

— Хороша прогулка. Посмотрите на свою воспитанницу! — твердо, с еле заметной усмешкой, повысив голос, произнесла Олимпиада. — Посмотрите, как она одета, она вся в грязи. Что это за красные пятна на ее юбке? Это что, от кирпичей? Ты валялась на стройке или в подвале, ты дралась, тебя били? — Резко повернувшись к Даше, она, будто вбивая гвозди, начала задавать вопрос за вопросом.

Девочка растерянно молчала.

— Ну-ка, подойди ко мне. Сейчас посмотрим, не пахнет ли от тебя вином.

Даша, повесив голову, медленно поплелась в ее сторону.

Пожилая Клавдия Васильевна, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, начала спускаться со ступенек крыльца. Она устремилась к Даше. Поравнявшись с Олимпиадой, она резко обернулась, и ее голос сорвался на крик:

— Зачем вы так?! Зачем вы ее унижаете?! Она вообще не знает, что такое вино!

В этот момент Даша бросилась к Клавдии Васильевне и тоже закричала. Все застыли. Из этой девочки не то что крика, слова вытянуть было невозможно. Путаясь и запинаясь, она кричала:

— Клавдия Васильевна не виновата. Я ее обманула. Я наврала ей, что нашла родственницу и упросила отпустить меня к ней ненадолго. Это я все придумала!

— Зачем? — Голос завуча приобрел прежнюю бесстрастность.

— Чтобы погулять.

— Ну и где ж ты гуляла, чем занималась?