Теодосия и последний фараон

Я наблюдала за тем, как она взбирается по вырезанным в скале, крошащимся под ногой ступенькам, а потом преодолевает последний отрезок пути по шаткой лестнице. Следующей была очередь польского медведя Ядвиги. Честно признаюсь, я очень боялась, что лестница не выдержит и обломится под этим здоровяком. Судя по печальному выражению лица Ядвиги, он перед началом подъема думал то же самое. Однако лестница оказалась гораздо прочнее, чем казалась на вид, и Ядвига благополучно достиг цели.

Потом настал мой черед. Я осторожно взбиралась по каменным ступенькам, боясь засыпать камешками стоящего внизу рабочего. Впрочем, тюрбан у него был таким толстым и многослойным, что его голова не почувствовала бы и падения кирпича.

Наученная горьким опытом, я на этот раз все продумала наперед, и сейчас на мне под платьем были надеты брюки моего брата Генри, так что можно было не думать о том, что кто-то может увидеть мои панталончики. И знаете, я вам скажу, когда у тебя прикрыто все, что нужно, чувствуешь себя намного увереннее и бодрее.

Лестница, как я уже говорила, была отвесной и шаткой. Поднимаясь по ней, я изо всех сил старалась не думать о твердых острых камнях внизу, далеко под моими ногами.

А потом настал самый трудный момент – верхний край лестницы немного не доставал до выступа перед входом в усыпальницу. Здесь нужно было подтягиваться, но, к счастью, делать этого мне не пришлось. Из темного отверстия наружу высунулся Ядвига и протянул мне руку.

– Спасибо, – сказала я, когда благополучно забралась на выступ скалы.

– Не за что, – угрюмо ответил поляк. – Просто не хотел, чтобы вы разбились насмерть раньше, чем мы хотя бы одной ногой ступим в могилу.

Да, веселый у него взгляд на мир, ничего не скажешь.

Когда рабочие распаковали принесенные с собой электрические фонари, мама подошла ко мне и спросила:

– Ты готова, дорогая?

Я улыбнулась, едва не захлебнувшсь от восторга, что ко мне обращаются как к равной, и поспешно откликнулась:

– Готова!

Мама взяла меня за руки и тут нахмурилась.

– Скажи, зачем ты притащила с собой этот про́клятый ридикюль? – спросила она.

– Э… – протянула я, пряча за спину правую руку с подвешенным к ней ридикюлем. – Все еще учусь носить его, как договаривались.

Затем я обошла маму сзади и взяла своей левой рукой ее правую руку.

Мама вздохнула, покачала головой, но ничего больше не стала говорить, и мы вместе с ней подошли ко входу в гробницу.

Здесь, у входа, я почувствовала кружащие внутри, во мгле, вихри древней магической энергии. Они вырывались наружу, на свет, прикасались к моей коже, пульсировали. Их пульсация напоминала мне редкие удары барабана. Или сердца.

– Как я люблю этот миг, – доверительно шепнула мне мама, – когда замираешь перед тем, как шагнуть в прошлое и увидеть все хранящиеся в нем чудеса.

Мы с мамой вместе, рука в руке, вошли внутрь.

Я тут же вздрогнула под ударом обрушившегося на меня потока мут и хека и принялась делать медленные глубокие вдохи, надеясь, что мама ничего не заметит.

– Зябко здесь после жаркого солнца, – сказала мама. Я пристально взглянула на нее. Может быть, она способна ощущать примерно то же, что и я, и лишь по ошибке принимает это ощущение за озноб? Однако выглядит она при этом совершенно спокойной. Вот черт! А ведь на миг у меня появилась было надежда на то, что мама, как и я, обладает способностью – пусть и неразвитой – обнаруживать про́клятые предметы и замечать следы темной магической силы.

Мы прошли с мамой по туннелю до первого лестничного пролета. Остальные члены нашей группы шли следом за нами. Я чувствовала себя так, словно иду против течения в потоке зловещей мрачной энергии, частицы которой пытаются поникнуть мне под кожу. Я ощущала гнетущее присутствие душ давно умерших людей – они вились в окружающем воздухе, давили, пытались прогнать меня прочь, подальше от этого места. Я подняла руку и вцепилась пальцами в висевшие у меня на шее защитные амулеты. Их было три. Как только я прикоснулась к амулетам, давление ду́хов ослабло, мне стало легче дышать. Я мысленно обратилась к египетским богам с просьбой простить нас за то, что мы потревожили покой их святилища.

Я крепче сжала в руке свой электрический фонарь – увесистый, вселяющий уверенность. У меня в голове мелькнула нелепая мысль: что, интересно, думают о наших технических достижениях древние боги – если они действительно смотрят сейчас на нас? И воспринимают ли они эти достижения как какую-то новую разновидность магии? Мое сердце возбужденно забилось. А в самом деле, электрические фонари – это магия? Если да, то, стало быть, магию можно объяснить с помощью науки? У меня даже закружилась голова, настолько многообещающей показалась мне эта ошеломительная мысль.

Вдруг откуда ни возьмись показалась большая толстая рука, схватила меня и отдернула назад. Я оглянулась и увидела за своей спиной Ядвигу. Он сказал, грустно покачивая своей медвежьей головой:

– Осторожнее. Вы еще слишком молоды, чтобы сломать себе шею.