Теорема Столыпина

Собственно говоря, по концентрации абсурда (как мрачного, так и забавного) Записка — это своего рода забористый коктейль из, условно говоря, Босха и Брейгеля, в котором, кстати, фигурирует и корабль — «громадное золоченое судно», которое возил с собой командир Кинбурнского драгунского полка бригадир Федор Апраксин, чтобы, переправляясь через реки, «давать на нем серенады»¹⁴⁸.

Это во многом определяется тем, что Ланжерон — опытный европейский офицер, с устоявшимися взглядами на жизнь и службу, а также и представлением о достоинстве военного, который из-за революции попал в другой мир с иной системой ценностей. В некотором смысле он стал вольтеровским Простодушным.

И что же он увидел?

Армию, которая, в сущности, функционирует за счет гигантской коррупционной схемы. Воровство в ней не просто поставлено на «промышленную основу», но имеет системообразующий, базовый характер.

Армию, где полковые командиры подкупом или страхом вовлекают подчиненных в преступные махинации с полковыми деньгами, и где достаточно низка служебная дисциплина — в том числе и из-за воровства.

В этой армии полковники часто живут в поразительной роскоши — в окружении свиты из прихлебателей и любовниц, на которых очень часто и женятся.

Это армия, в которой процветает жестокость в отношении солдат, где дают до 300, а то и 500 ударов за «пустую ошибку» на ротном ученье, где «негодяи… распивая чай пред своею палаткою», забавляются тем, что бьют «без всякой причины целую дюжину людей ради своего маленького развлечения».

В свою очередь, эта армия сама часто жестока по отношению к обывателям даже на территории Империи.

Это армия, где далеко не всегда присутствует служебная справедливость, где чины часто не заслуживают, а «хватают», и где знатность рода и знакомство с власть предержащими куда важнее истинных служебных заслуг.

И господствующее в стране крепостничество, хотя автор прямо этого не говорит, множеством примет отражается в повседневной жизни и солдат, и офицеров, в отношениях людей друг с другом и т. д.

Беспорядок начинается при самом комплектовании армии, т. е. с поставки рекрутов. Их рост, возраст, наружность, здоровье и даже личные качества строго регламентируются законами, но они, подобно многим другим законам в России, легко обходятся, и потому полки получают много новобранцев, которые не должны были бы служить.

Сдача в рекруты приводит людей в отчаяние. Кто-то плачет и рвет на себе волосы, кто-то увечит себя[43], если может решиться на это, кто-то уходит в бега, остальные долго горюют о родных местах и трудно привыкают к солдатчине.

Весь комплекс мероприятий, связанных с реализацией воинской повинности, — от выбора рекрутов в деревнях до доставки их в полки сопровождается такими злоупотреблениями, что до места назначения доходит едва половина взятых в службу людей.

Часть их умирает по дороге «от болезней, усталости, с горя и от дурного обращения. Другая часть просто напросто крадется провожающими их офицерами, которые показывают их умершими в дороге, а затем продают или отсылают в свои имения, если имеют их; наконец, часть из числа прибывающих бракуется.

В итоге из набора в 100 тысяч человек через год в строю остается половина»¹⁴⁹ (конец этой вакханалии положил Павел I).

В центре записки — огромный мир беззакония, коррупции и воровства, зачастую неприкрытых, в который так или иначе вовлечены сотни тысяч людей — от рядовых до генералов, а также гражданских лиц, — причастных к добыванию и дележу («распилу», как сейчас говорят) громадных сумм, на которые должна функционировать армия, т. е. питаться, обмундировываться, кормить лошадей и т. д. А кроме того — воевать.

Эта четко отлаженная противозаконная система довольно органично встроена в государственный механизм и является его важной частью. Правительство о ней прекрасно осведомлено[44], но не торопится ее уничтожать — и потому, что экономит на ее существовании огромные деньги, и потому, что просто не в силах пресечь ее целиком, даже если бы и хотело (это чревато уничтожением армии). То есть нельзя сказать, что оно совсем равнодушно к правонарушениям, но существующие меры контроля явно не достигают своей цели.

Реально мы видим ситуацию, корни которой уходят в московский период, — не имея возможности платить чиновникам достойную зарплату (и вовремя!), снабжать армию всем необходимым по действительной стоимости, правительство платит меньше положенного и закрывает глаза на злоупотребления, с помощью которых подчиненные выходят из финансовых затруднений.

Провиант и обмундирование поставляются в армию через две комиссии, характеризуя которые автор замечает: «Смею сказать, что вообще никогда не существовало и нигде не существует более наглых мошенников, чем чиновники этих комиссий, и то, что они воруют ежегодно у казны, невозможно исчислить»¹⁵⁰.