Теорема Столыпина

Подход тут был антропоморфный — дескать, да, европейцы добились всего, чего могли, все уже совершили, и теперь медленно, но неизбежно будут угасать. Такого рода мысли иногда кратко, иногда развернуто высказывались в то время разными людьми в разных вариантах, так что в их распространенности сомневаться не приходится.

Эти идеи вкупе с «геополитическим» осмыслением окружающего мира после 1815 г. во многом объясняют появление русского мессианизма.

Он мог быть религиозно-мистическим, как у бывших любомудров, славянофилов и Чаадаева[61], а мог быть атеистическим, как у Белинского и Герцена.

Выражалось это мироощущение у всех по-разному. Так, Белинский, как видно из эпиграфа к этой главе, сам того не зная, однажды заложил штамп советской пропаганды, позавидовав потомкам.

Бывали варианты и поплоше. Так, журнал «Маяк» утверждал, что Россия не будет повторять путь, пройденный Европой: «Нет, мы пойдем своим путем. Теперь уже твой черед, обольстительный Запад, узнать поближе святую Русь и от нее заимствовать истинные стихии народной жизни»²²⁹.

Славянофилы

Кульминации эти настроения достигли у славянофилов, которые дали развернутое обоснование противоположности России и Запада в виде более или менее законченной системы[62].

Здесь уместно заметить, что термины «славянофилы» и «западники» спекулятивно-провокативные.

Первый как бы подразумевает безусловный патриотизм, а второй — недостаточный, поскольку из него явно следует приверженность Западу, что бы это не означало, а неявно — недовольство Россией, неважно почему.

Между тем тут речь не о любви к Родине, а о разных подходах к понятию «культура».

Славянофилы, по определению Чичерина, ожесточенно восставали «против реформ Петра, сблизивших нас с Европою; в классах, причастных европейскому образованию, они видели отщепенцев от Русского народа, а в русском мужике идеал всех совершенств. Плоды европейской науки отвергали с презрением как несовместные с православными взглядами, а древнюю русскую историю строили на основании фантастических представлений о каком-то идеальном согласии. В настоящее время трудно поверить, что все эти детские мечтания могли сочиняться и разделяться умными и образованными людьми, каковы несомненно были первые славянофилы». «Это была настоящая секта. В основании лежали возвышенные и верные начала: глубокое нравственно-религиозное чувство и пламенный патриотизм, но то и другое искажалось преувеличением, узостью и исключительностью»²³⁰.

К западникам относились люди самых разных взглядов — православные и атеисты, идеалисты и позитивисты, социалисты и либералы и т. д., которых объединяла не какая-то общая теория, как славянофилов, а «уважение к науке и просвещению» и понимание их важности для преодоления отсталости России.

Источником знаний была Европа, и поэтому они приветствовали начавшееся при Петре I сближение с нею, считая это «великим и счастливым событием в русской истории», хотя и не все из них, подобно Белинскому, были готовы на каждой площади и улице поставить ему «алтарь». При этом они не закрывали глаза на «детские болезни» процесса приобщения «младенческой страны» к более высокому типу цивилизации, но считали, что вылечить их могло время и более глубокое постижение и усвоение западной культуры, но вовсе не реставрация и культивирование допетровских порядков.

Напомню, что для славянофилов Россия и Запад — это два противоположных мира, две принципиально отличные друг от друга цивилизации.

Первая при этом превосходит вторую, поскольку в России возвышенное доминирует над земным, духовное над материальным, чувства над расчетом, эмоциональное над рассудочным, цельность восприятия мира над его аналитическим разложением на компоненты, «вера и предания» над «формальным разумом», а в конечном счете — коллективизм над индивидуализмом.

В каком-то смысле, упрощая, можно сказать, что для славянофилов Россия и Запад соотносятся как брак на небесах и брак по расчету с контрактом (вспомним хотя бы сравнение Михайловским-Данилевским русских и иностранных офицеров).

Противоположность цивилизаций заложена историей. Россия избежала действия трех ключевых факторов, сформировавших Европу, — католицизма, греко-римского наследия (в первую очередь римского права) и германского завоевания.

Поэтому Россия, благодаря православию как истинному христианству и его воплощению — общине, в целом избавлена от таких пороков Запада, как эгоизм отдельной личности, как рационализм, расчетливость, рассудочность, корыстолюбие, беззастенчивое господство сильных над слабыми и т. д. — всего того, что породило социальные конфликты, поставившие Европу на грань крушения.