Теорема Столыпина

С этих пор подхваченный славянофилами тезис Киселева об общине как гарантии от пролетаризации крестьянства, стал восприниматься множеством умеющих читать людей как незыблемая истина, вроде шарообразности земли; и противники П. А. Столыпина отстаивали его в 3-й Государственной Думе 60 лет спустя.

Здесь еще нужно помнить, что это теперь мы знаем произведения славянофилов, а в то время их идеи для широкой публики гласно прозвучали именно в работе Гакстгаузена.

Кстати, его роль не ограничилась тем, что в 1847–1852 гг. он как бы поставил «знак качества» на воззрениях славянофилов и придал им европейскую известность. Его авторитет в глазах Александра II был настолько высок, что он сыграл определенную роль в подготовке реформы 1861 г.

Я не собираюсь демонизировать Гакстгаузена (хотя и принижать его роль было бы неверно). Важнее понять, почему его мысли оказались так востребованы. Думается, что едва ли «проект Гакстгаузен» имел бы такой оглушительный успех, если бы он одновременно не угадал и не угодил.

То есть если бы его построения не соответствовали мыслям и желаниям — тайным и явным — русского общества видеть в России нечто большее, чем просто задавленное самодержавием громадное пространство.

Это очень большая тема.

Для нас сейчас важна идея о том, что это нечто в будущем позволит России дать человечеству, в числе прочего, образец новых по-настоящему духовных взаимоотношений между людьми, о чем твердили славянофилы.

Ведь то глобальное значение, которое они придавали «русскому социализму», — т. е. общине, дающей «всесветный» пример сочетания «христианской идеи с потребностями внешнего, материального существования», т. е., попросту говоря, с жизнью, — получало в трактовке Гакстгаузена не только подтверждение, но и более масштабное звучание.

Так, волшебным образом Россия переставала быть «задворками Европы» и как бы оказывалась впереди всего мира в движении к «светлому будущему», становилась своего рода маяком человечества.

Эти идеи были крепко усвоены поколениями российского образованного класса и стали мифом национального самосознания.

О чем звонил «Колокол»?

В обществе юном, которое не привыкло еще выдерживать внутренние бури и не успело приобрести мужественных добродетелей гражданской жизни, страстная политическая пропаганда вреднее, нежели где-либо. У нас общество должно купить себе право на свободу разумным самообладанием, а вы к чему его приучаете? К раздражительности, к нетерпению, к неустойчивым требованиям, к неразборчивости средств. Своими желчными выходками, своими не знающими меры шутками и сарказмами, которые носят на себе заманчивый покров независимости суждений, вы потакаете тому легкомысленному отношению к политическим вопросам, которое и так уже слишком у нас в ходу.

Б. Н. Чичерин. «Письмо издателю Колокола»

На людей, чьи поступки до такой степени зависят от настроения, нельзя возлагать никакой серьезной ответственности.

Стефан Цвейг

Дальнейшая судьба идей славянофилов в большой мере связана с яркой, местами обаятельной и даже феерической, однако абсолютно безответственной фигурой основателя крестьянского (общинного) социализма, т. е. левого народничества, А. И. Герцена.

Герцен исключительно важен для нашей истории, поскольку именно с ним в огромной степени связано развитие не только революционных идей, но и русского общества в целом.

Внебрачный сын богатого дворянина И. А. Яковлева к 30-ти годам он дважды побывал в ссылке — сначала как один из лидеров студенческого кружка в Московском университете, а затем как критик работы полиции. Вернувшись в 1842 г. в Москву, он стал активным западником, выделяясь явным тяготением к социализму и к революционному радикализму.

В 1846 г. после смерти отца, оставившего ему вполне приличное наследство, он сумел получить иностранный паспорт и в январе 1847 г. с семьей и матерью уехал за границу — как оказалось, навсегда.