Теория бесконечных обезьян

* * *

…Помехи в голове, помехи перед глазами. Я лежу и смотрю вверх, пытаясь понять, кто сдавил мое и так-то еле трепыхающееся сердце в потной лапе. Никого. Никого в черной пустоте. Белизна потолка – повисшее в ночной невесомости заснеженное поле, а посередине темнеет одинокое дерево люстры. Часы светятся желтым. 3:45. Спать бы еще, спать…

Не могу.

Каждое слово из сна въелось в память, процарапалось там раскаленными гвоздями. Я много смеюсь и хмыкаю, я всегда смеюсь и хмыкаю, когда лгу, но девушка-журналист об этом не подозревает. У моего интервьюера платиновые волосы, красная помада, короткая юбка и подживающая рана на запястье: похоже на укол шилом или еще чем-то. Девушка записывает беседу с большим удовольствием, ведь я делаю именно то, что и нужно, почему-то – нужно, кому-то – нужно.

Я отрицаю Варьку.

Я отрицаю ее существование; я стираю ее; я снисходительно умиляюсь тому, что кто-то вообще мог поверить в такую девочку. Девочку-миры, девочку-образы, девочку-хтонь с неряшливым белым каре. Девочку, написавшую столько непохожих книг. Девочку, что-то делавшую с пространством и временем, заставлявшую и то и другое ей уступать. Нет-нет. Не было такой. Была стайка талантливой молодежи без честолюбия и где-то отдельно от стайки – безумный злодей. Это логично. Нормально в нашей глобальной ненормальности. Это…

Электронный будильник моргает кислотной зеленью цифр. Они, эти цифры, вечно меняют цвета – как глаза, чьи-то глаза…

4:00. Час самоубийц.

Час самоубийц – и я действительно убиваю себя. Убиваю, отрицая Варю, хотя мои перегруженные мозги, скорее всего, рассчитывали совсем на другое: что, дав ненастоящее интервью несуществующей девице, я себя спасу. Переступлю что-то. Закрою наконец тот самый вопрос жизни и смерти, ведь некому больше его закрывать.

Что мне делать без Вари? Мне не к тридцати, как ей и Джуду; мне к пятидесяти. За спиной ни несчастливого брака, ни заброшенных детей, о которых я мог бы вспомнить. За спиной – только книги, книги, книги, авторы, авторы, авторы и годы, годы, годы. Сокровищница. Бесконечное море золота и самоцветов, на которых я спал, как дракон в пещере. А потом привязавшаяся к дракону принцесса – пленная ли, сбежавшая, неважно, – умерла, потому что ее убила какая-то сумасшедшая Алиса из Страны Чудес. И сверкающая груда сокровищ вдруг задрожала. Поднялась живой лавиной. И похоронила дракона. Но древняя животина достаточно живуча. Какое-то время она еще будет дышать под завалом.

Варь, этого не случится, слышишь? Никаких интервью, никогда и ни за что, никаких мистификаций. Ты не сотрешься. Ты была и останешься со мной. Помнишь? Лента Мебиуса. Перекрученное бумажное кольцо, которое, если его разрезать, не разорвется, а только превратится в два, накрепко соединенных. Мы – лента Мебиуса.

4:20. Я добираюсь до ноутбука. Я должен вспомнить что-то важное и пронзительное о тебе, обо мне, о нас. Но вспоминаю почему-то смешное. Бытовое. Заурядное.

4:25. Я снова пишу.

* * *