Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

– Поскольку подавляющее большинство – девушки, пожалуй, спою о любви, но потом! – ухмыльнулся Маркус, окинув взглядом сельчанок, томившихся в ожидании любовной баллады. – Сначала я спою про… – он выдержал недолгую паузу, а затем продолжал. – охотника и его сына! Про то, как ушла молодость сына среди лесов, где поет дрозд. – Гирш сделал воспроизвел аккордов на гитаре, показавшихся мне слишком простыми, но потом, пояснив, что его народ использует совсем иные музыкальные инструменты, а он попробует передать по памяти мелодию, попросил строго не судить его. – Im grünen Wald dort wo die Drossel singt, – начал он медленно и напевно, – … Verlebt ich meiner Jugend schönster Traum! ⁴⁸– Маркус пел достаточно чувственно, и я, хоть и ничего не понимала из того, что он там поет про дрозда и молодость охотника, слушала его низкий голос с упоением. Под конец песни принялся ударять по струнам все увереннее. Будто немец, испытав инструмент, понял, что у него выходит вовсе не так плохо, как предполагал.

Когда Гирш смолк, Николай всплеснул руками.

– Молодец, затейник! Хорошая песня!

– Но ты не знаешь, о чем я пел! – рассмеялся Маркус.

– Главное, что смысл в охоте и лесах!

– Дело в молодости. – Маркус мечтательно вздохнул. – о том, что жизнь коротка, и заниматься нужно тем, чем хочешь ты, а не чего хотят от тебя другие.

– Может, споешь еще что-нибудь? – тут вмешалась я. Не хочу слушать про упущенную молодость. – Ты обещал про любовь! Только, если можно, современнее…

– Так, современная песня про любовь… – Маркус нахмурился, почесав затылок. – Может, кое-что еще, а я пока подумаю, какую же песню о любви знаю. – он воспроизвел мелодию, которая всем нам известна. Когда Маркус спел строчку из первого куплета про паровоз, я ахнула, с восторгом прислушиваясь к немецким текстам привычной песни.

– А на русском слабо? – спросил Николай.

– Слабо! – признался Маркус. – В этом я не силен! Вот! Вспомнил песню. – Она называется «твой поцелуй», если на русском. – Маркус с чувством прокашлялся, поглядел на меня, словно посвящая сей текст мне, и запел, отбивая резвый бой на гитаре. – Твой поцелуй преследует меня уже тысячи лет. Я пойман твоими тысячами чертей. Твой запах разрывает ночь на протяжении тысячи лет, я пойман твоими тысячами чертей… (Nik Page, «Dein Kuss»).

Меня охватило несколько чувств одновременно при первых же строках данного произведения музыкального творчества. Вместе с дрожью от грубого и проникновенного голоса Гирша и слов самой песни, я была удивлена. Не думала, что Маркус Гирш выберет из всего арсенала немецких любовных баллад совсем не романтичное, хоть и современное.

Он мог бы сыграть, на худой конец, что-то вроде «Августина» или «Розамунды», но это месиво грубого металлического текста было только лишь отдаленно связано с любовью. Скорее, очень отдаленно!

Маркус пел, стараясь, по возможности, вставлять русский перевод, что получалось криво и ужасающе. В песне говорилось о болезненной любви и о каких-то странных вещах вроде «фрустрации» и «удавки на шее». Прослушав его леденящее пение с милой улыбкой на лице, я поняла, что Маркус вовсе никакой не романтик. Скорее, скептик.

Девушки зааплодировали, и я тоже, ведь, несмотря на текст, который своей жутью отлично подходил для костровых посиделок и конца непринужденной вечера в здешних бескрайних лесах, Маркус пел очень хорошо, с чувством, трепетно произнося каждое слово, особенно останавливаясь на «тысячи лет, тысячи чертей»!

Инна, не выдержав такого ярого понимания и поддержки со стороны меня, бегло поспешила удалиться восвояси. Я, еще немного посидев, заставила Маркуса тоже идти домой, встав и потянув его за руку. Гирш не собирался заканчивать на этом свой певческий труд. Отобрав у него гитару, я пошла в дом, предполагая, что он последует за мной.

На следующее утро меня уже ждал долгий и мучительный допрос со стороны Инны, которая еле дождалась рассвета, чтобы со мной посплетничать.

Ощутив на своей щеке легкое прикосновение, я открыла глаза. Инна сидела на моей кровати.

– Давно ты здесь? – спросила я.

– Нет. – Инна, стыдливо поглядев на меня, закусила губу. – Только пришла.

Я окинула взглядом соседнюю кровать, где лежала гитара Инны.

– Где Маркус? Ты видела его?

– Он уехал по своим делам.

– Каким еще делам?! – я приподнялась на локтях, заставив Инну отклониться назад.

– Вроде как, тракторист Сергей приболел. – ответила Инна. – Маркус вызвался помочь!

– Если он болен тем, о чем я думаю, то Маркус болен не меньше Сергея!

– Думаешь, в этом главная причина, Марго? – я непонимающе посмотрела на подругу и замолчала. Тогда Инна продолжала, – Вчера я видела, как вы обнимались. Ты говоришь, что Маркус позволил себе лишнего, потому что перебрал? Или ты растаяла, как только услышала его баллады про вампиров на немецком?

– Не понимаю, к чему ты клонишь? – мне не нравился тон Инны.

– Ты ведь сказала, что он не нужен тебе, потому что ты не нужна ему! Ты сказала, что вас, кроме дружбы, совсем ничего не связывает! А на деле, как оказалось, все гораздо сложнее будет!