Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

– Как дела, Николай? – спросила она, спрыгнув с саней.

– Бог милует! – произнес егерь и кивнул мне в знак приветствия. – А вы куда намылились? Вон, сила нечистая по лесам бродит, так и норовит поманить!

В этот момент дверь автомобиля открылась, и оттуда вышел сосед Сергей и Маркус. Маркус, не поздоровавшись с Инной, посмотрел на меня удивленным взглядом, в котором я прочла немой вопрос. Я опустила голову, понимая, что он очень удивлен моему внешнему виду, а также тому, что я тут делаю.

– Еще же не ночь! – воспрянула Инна, – И мы вдвоем, что нам будет?

– Все равно, вон Маринка – девка видная, хоть и высохшая! Ты ешь? – обратился Николай ко мне. – Того и гляди, черти утянут!

– Ем, – кивнула я, – но я не Маринка! – украдкой глянула на Маркуса. – Я Маргаритка!

– Гэнзельглюбхен⁴⁷! – кокетливо произнес Маркус и закивал, теперь пристально разглядывая мою спутницу. – Маргаритка – цветок красивый. – пояснил он недоумевающей Инне.

– Вот еще, знаток-флорист нашелся! – бросила она, фыркнув в ответ.

Маркус насторожился и, подойдя к саням, подал мне руку. – Выходи, ты поедешь с нами! – грубым голосом сказал он мне.

– С чего вдруг такая уверенность? – запротивилась Инна, не желая отпускать меня с немцем.

– Пошли, Маргарет! – не обращая внимания на слова Инны, Маркус потянул меня за воротник бушлата. – Ты нужна дома, нам твоя помощь потребуется. – с его просительным выражением лица нельзя было спорить, да и Николай утвердительно кивнул в поддержку немцу.

Мне ничего не оставалось, как пересесть в машину, оставив Инну совершенно одну.

– Я не знала, что у вас есть машина! – сказала я Николаю, подавая руку Маркусу, чтобы залезть вовнутрь «бобика» без происшествий.

– Она стояла в сарае десять лет, пока Марк не намудрил что-то, и она не завелась! – смеясь, отвечал Николай.

Я удивленно посмотрела на Маркуса. Тот, широко улыбнувшись, произнес на ломаном языке: «И какой же русский не любит быстрой езды!»

Я в ответ опустила глаза, заметно покраснев. Ошиблась в Маркусе, полагая, раз он богач и не привычен к труду, то вряд ли сможет что-нибудь делать тут, что обычно делают простые мужчины. Но Маркус оказался гораздо более приспособленным к жизни вдали от цивилизации, чем я сама.

Инна, недолго думая, поехала вслед за нами. Она держала некоторое расстояние, чтобы собаки не дышали переработанным топливом, валившим из неисправной трубы. И злилась.

***

– Надо бы поменять тут кое-что! – Маркус заглянул под дымящий капот сразу, как только мы приехали.

– Да знаю, клапана совсем прохудились! Да все руки не доходят! —Николай в растерянности почесал волосы под шапкой.

– Транспорт любит заботу. – Гирш бережно погладил капот «бобика». – Как настоящая женщина!

Я вышла из машины и, посмотрев на старый двигатель, скривилась и пошла в дом Нины.

Нас уже давно ждали. Нина бегала, словно ужаленная, расставляя блюда. Марина ей помогала, сервируя стол. Она, как мне показалось, прежде никогда этого не делала. Махая вилками, долгое время вспоминала, в какую же сторону следовало их положить относительно тарелки, справа или слева.

– Вот, привез! – Николай указал на большую кадку. – Медвежатина! Промыл, замариновал, пальчики оближешь! И еще, – он хмуро покосился на Сергея и Гирша. – если бы не эти двое, пива было бы больше!

– Путь же не близкий! – отвечал ему изрядно охмелевший Маркус.

Теперь я поняла причину сверкающих глаз немца и широкую улыбку, подаренную мне, несмотря на вчерашние разногласия.

***

Мы сели за стол. Николай травил байки без умолку, рассказывая про былую жизнь деревни, как тут все раньше кипело и было хорошо. Маркус увлеченно слушал его, смакуя домашнее, приготовленное по старинному рецепту, пиво, и закусывая жареной картошкой.

– Что же мы… – Нина всплеснула руками, – Сесть сели, а рыбу не достали! Марина, принеси рыбу из погреба!

Я покосилась на Нину. Убедившись, что она обращается к своей дочери, а не ко мне, тут же расслабилась.

Марина вернулась довольно скоро, держа в руках огромную связку вяленой рыбы. Постелив перед Маркусом старую газету, Марина выделила ему самую большую рыбину из связки и любезно кивнула.

Маркус посмотрел на рыбу с некоторой опаской, а потом, повернувшись ко мне, спросил,

– Эта рыба сырая?

– Вяленая. – отвечала я, – ну знаешь, засоленная, подсушенная. Попробуй, очень вкусно!

– Нет. – он покачал головой. – Я не могу!

– Почему? – я взяла у него рыбу и принялась чистить. – Давай, помогу тебе.

– Мы не едим такого! – наотрез отказывался Гирш.

– Попробуй хоть кусочек! Доверься, я знаю, что это вкусно!

– Постой, я забыла достать грибочки! – Нина встала со стола. – Еще моченые яблочки есть и арбузики!

Маркус невольно поморщился при упоминании этих названий блюд, все еще не сводя испуганных глаз с вяленой рыбы.

– Есть еще что-то, что вы не едите из того, что любим мы? – спросила я немца.

– Пожалуй, – он вдумчиво напрягся, – семена подсолнуха.

– Семечки? Почему?

– Мы считаем, что это птичий корм. И грибы не собираем, как и ягоды.

– Правда, что ли? – изумился Николай.