Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

– Все, хватит! – рассердилась я, отбросив карты в сторону и поглядев в окно. За окном было еще темно, но я была уверена, что настало утро.

Маркус, лениво откинувшись на спинке стула, окинул меня взглядом превосходства. Он улыбался, что очень меня злило, ведь я не была намерена проигрывать, когда садилась играть с немцем в карты! Оказалось, что Гирш в этом деле знает гораздо больше меня.

– Как ты научился так играть?

– Александр, – улыбнулся Маркус, – мой дворецкий научил. Когда я остался один, нечем было занять свое время, и я решил попробовать себя в азартных играх.

– И ты не подсел на эту, как сказать… – я щелкала пальцами, пытаясь вспомнить слово, характеризующее людей, зависимых от азартных игр.

– Нет, что ты! – Маркус с необычной теплотой посмотрел на меня. Или он попросту был сонный. – Я не играл на деньги никогда…

– Прежде! – поправила я. – Сегодня ты играл на деньги, и я тебе должна четыреста пятьдесят евро! Я помню! Как заработаю, так отдам!

– Долго ты будешь зарабатывать их здесь! – засмеялся Маркус. – Нужно было предложить тебе бартер. – игриво шепнул он, не сводя с меня пытливых глаз.

– Какой еще бартер? – я подозрительно прищурилась. – Ты о том, что я должна была что-то выполнить в случае, если проиграю?

Маркус не спеша кивнул, его взгляд превратился в тот самый хищный приказ, как в день нашей первой встречи. Я покраснела, понимая, на что он намекает.

– Это называется натуральный обмен… У нас в обиходе говорят, расплатиться натурой…

– Я знаю, что это. – томный шепот Гирша заставил сердце биться чаще. – Оказывается, ты та еще пошлячка, сладострастная и честолюбивая Маргарет! На самом деле я говорил про помощь в работе, к примеру, составить мне компанию, когда я в очередной раз поеду за сеном… – Гирш нахмурился. – предварительно дернув шморгалку, без которой трактор невозможно заставить тронуться с места!

– Ты столько всего узнал за дюже короткий срок! – я отвела взгляд в надежде, что немец пропустит мой очередной провал мимо ушей.

– С Рождеством тебя, Маргарет, – тихо сказал он.

– Спасибо, и тебя, ой! – я запнулась, – Ты ведь атеист и не веришь во все это…

– Но ты веришь. – Маркус вздохнул и коснулся моих пальцев, – В таком месте невольно начинаешь верить в то, что есть силы, которые взяли и решили над тобой посмеяться.

– Это может иметь необратимые последствия. – сказала вслух свои мысли. – Это я так, о своем, ни о чем не спрашивай…

– Я знаю, что в эту ночь нужно загадывать желание, и оно исполнится.

– Я уже загадала, – подняв на него глаза, бегло сказала я.

– Я тоже. А что ты загадала, Маргарет?

– Нельзя говорить, а то не сбудется! – став, как солдат по стойке «смирно», протараторила я. – А ты что загадал?

– Ты ведь не говоришь. – Маркус подошел ко мне слишком близко, настолько, что я вот-вот перестану себя контролировать, чтобы не броситься в его объятия. Он же видит, как я скучаю без него!

– Я знаю. – отошла от него на пару шагов назад. – Ты хочешь, чтобы прилетел вертолет и забрал тебя отсюда!

– Нет! – ухмыльнулся Маркус. – Стал бы разменивать свое единственное желание в волшебную ночь на это?

– Тогда что?

– Не скажу. – он продолжал дразнить меня и приближался все ближе, отчего я медленно делала один шаг за другим к стене.

– Нельзя! Сегодня же церковный праздник! – громко взвизгнув, когда пальцы Маркуса коснулись моей талии, а губы его опустились на шею, жадно покрывая ту поцелуями, я принялась отговаривать немца. – Потому, что грех.

– Грех супругам заниматься любовью? – поцелуи Маркуса двинулись выше, к моим губам. – Считай, что мы супруги!

– Нам нужно поспать, Гирш! Ведь завтра, наверняка, нас снова запрягут, как ту несчастную лошадку…

– Объясни? – мои слова оказались для Гирша слишком отдаленными от общих стандартных фраз, которые он привык слышать.

– Это я так, не обращай внимания!

– Ты постоянно что-то говоришь, чего я не понимаю, а потом не хочешь переводить, Маргарет!

– С тебя же беру пример! – перед моими глазами пронеслось наше первое общение на тему прошлой работы и неудачное предложение выйти замуж, которое я сочла текстом из песни, ничего не значащим. Признаться, я тогда вообще подумала, что Гирш разыгрывает меня, произнося набор несвязанных друг с другом слов, а Маркус тогда что-то объяснял на своем, немецком, до которого я была также далека, как сейчас от родного дома.

– Я исправился. – страстно шепнул Маркус на ушко. – Ты не заметила, что я все время говорю на твоем языке?

– Заметила, и хорошо, что так, потому что твоего каверзного произношения я не понимаю и не могу никак запомнить!

– Но ты ведь помнишь хоть что-то? Может, перейдем на немецкий? – он коснулся пальцем моих приоткрытых губ, отчего я прерывисто задышала. – Майн бонбон…

– Ты знаешь, как он на меня действует. – голос мой дрогнул.

– Как? – Маркус слегка куснул меня за шею.

– Очень будоражит! – отвечала я настолько ровно, как только могла. – Может, попробуешь жарко изобразить Гитлера?