Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

Однажды Гирш уже дал понять, что испытывает ко мне лишь сладострастное влечение, но разве похоть объясняла его, пусть мимолетное, но все же желание жениться на мне?

«Либо Маркус уж очень скрытен, – думала я, взглянув ему в глаза, а затем опустив голову. – либо для немцев и впрямь не существует таких понятий, как любовь или банальные чувства вообще! Везде порядок и все по расписанию, никаких отступлений и безрассудств…»

Ледяные пальцы Маркуса, скользнувшие по моей спине, обнажившейся от неожиданного прогиба тела к земле, заставили меня вздрогнуть и с призывающим трепетом приоткрыть рот. Мне не хватало нежности здесь, в чужом, хоть и самом лучшем в мире, краю. Кроме Гирша, никто не смотрел на меня так. Никто не говорил так, как он, никто не улыбался, как мне улыбался Маркус.

Недоуменно подняв брови, Гирш вернул мое тело в прежнее вертикальное положение под изумленные возгласы наблюдающих, а затем остановил танец. Сделав пару шагов назад, он скомандовал «Полька!», и Николай, подхватив его игривое настроение, принялся в ускорившемся темпе снова терзать гармонь. Девушки тут же встали и принялись кружить над Маркусом, выводя руками перед его лицом различные движения.

Я, отойдя к бревну, хотела было присесть, но, ввиду внезапной грусти, ушла, напоследок окинув немца. Вернувшись домой, я тут же легла на кровать, прислушиваясь к песням, которые, спустя некоторое время, смолкли.

Подумав, что на этом их «этническое веселье» окончилось, я повернулась на спину и стала гадать, как скоро вернется Маркус. Но его все не было. Выглянув в окно, я поняла, что зря понадеялась: все уселись возле костра и теперь внимательно слушали Николая, который изредка повышал голос, уделяя внимание некоторым, наиболее важным, по его мнению, акцентам. Он травил былички.

Покрутившись у порога, я снова пошла в огород и перелезла через забор. Быстрым шагом направилась на голос.

Николай увлеченно рассказывал на этот раз про лешего, с которым удалось встретиться вживую одному из покойных односельчан.

– Ага, догадался!!! – презрительно бросил егерь странным голосом, заставившим каждого замереть, кто-то из толпы даже громко охнул. – Вот то-то и был леший! А он как принялся взбираться по стволу дерева, так я и креститься стал…

Я невольно поежилась, в страхе и мельком покосившись на верхушки деревьев. Маркус, увлеченно причмокивая, не отрывал от Николая внимательных глаз. Вероятно, в Германии, как подумала я, ничего подобного он прежде не слышал.

Подойдя ближе к костру, но достаточно, чтобы меня никто из них не заметил, я облокотилась о ствол дерева, слушая истории Николая и борясь с дрожью в коленях.

– Смотри!

Чем-то испуганные девушки разом обернулись и поглядели на меня.

– Она ведь уходила. Это не она, значит, а нечистый пришел, наблюдает, выбирает, кого забрать! – оживленно прошло по бревну.

Маркус увлеченно вытянул шею, чтобы воочию созерцать «нечистого», и, заметив меня, дружественным жестом махнул рукой, предложив присоединиться. Я двинулась к нему.

«Чур меня!» – пронеслось среди особо верующей группы. Не обращая внимания на их вполне обидную реакцию, я осторожно присела рядом с Маркусом на самый край бревна, стараясь не задеть немца. Мои ноги дрожали то ли от холода, то ли от леденящих душу историй. Маркус, заметив это, придвинулся ко мне вплотную и обнял сзади.

Не веря своему счастью, мигом уткнулась в кусочек его шеи, выглядывающей из-под бушлата, а немец, фыркнув, сообщил, что у меня холодный нос.

– Прости! – тихо шепнула я, поглядев на него исподлобья.

– Ничего. Грейся. – Гирш еще крепче сжал меня в объятиях, задействовав другую руку.

***

После «увеселительных» баек на сон грядущий я совсем не хотела спать, боялась даже идти в сторону дома. А тем более, туалета!

Жители села расходились, удаляясь от костра небольшими кучками по двое-трое человек, чтобы не так страшно было.

Маркус продолжал сидеть на бревне и изучающе смотрел на огонь. Он о чем-то думал. Поймав себя на мысли, что Маркус, возможно, мог испугаться страшных рассказов про здешние места, я погладила его по руке.

– Не бойся!

– Чего мне бояться? – удивился Гирш, переведя взгляд с костра на меня.

– Ты просто озадаченный какой-то, я подумала, что тебя впечатлили рассказы Николая.

– Я тебе подобных рассказов могу рассказать столько, что до утра не управлюсь! Нет, тут дело в другом. – Гирш обнял меня еще крепче. – Душа просит песни.

– Песни? – переспросил Николай, который сидел с другой стороны от меня и тоже таращился на пламя. – Может, ты споешь что-нибудь, Марк?

– Почему нет? – улыбнулся немец. – Могу и спеть, только гитару бы достать…

– Есть такая, Инкааа! – крикнул Николай, как мне казалось, на все село. – Инка, тащи гитару! Марк сейчас будет петь!

Спустя несколько минут пришла Инна, держа в руках темно-коричневую лакированную гитару. Пришла не одна, вместе с ней вернулась вся женская половина села, чтобы послушать, что же споет иностранный гость.