Теория Фокса

Джим перебежал дорогу, набрал воздуха и нажал кнопку набора номера. Гудки, и затем автоматический женский голос что-то сказал по-японски и, не дожидаясь ответа, отключился. Джим держал телефон двумя руками, не веря самому себе.

«Что делать? Что делать?!»

Внезапно со всех сторон сразу, как по команде, завыли сирены. Лавиной они приближались, неумолимо заполняя собой всё пространство вокруг. Пути назад были отрезаны, и в панике Джим заполз под ветви ивы — пожухлые концы её густых веток низко свисали, образуя полость вокруг ствола. Прислонившись к дереву, он уставился в экран, и тут корпус телефона завибрировал. Круг исчез.

«Ушло! Отправилось!»

0 дней, 0 часов, 6 минут.

«Успел. Спасена. Спасена!»

Свет просвечивал сквозь ветви — парк быстро наполнялся рыскающими полицейскими. Без сил Джим прислонился к стволу, сжимая телефон обеими руками. Он выдохнул и закрыл глаза.

И тут аппарат завибрировал, конверт нового сообщения появился на экране. Дрожащими руками Джим открыл его:

«Сообщение не может быть отправлено».

Снаружи раздался крик. Со стоном Джим повалился на бок.

«Мария, дитя, прости меня!.. Прости…»

***

Раздался щелчок, и Джим подскочил.

«Как давно я здесь?!»

Часы пропали. Он загнанно огляделся. Где-то наверху, потрескивая, мигала старая лампа дневного света, отбрасывая вокруг мерцающие тени. Стены, пол, потолок, даже стол — были из бетона. В камере не было ничего не серого. Ботинки тоже исчезли — вместо них металлические браслеты обжигали кожу.

«Холодно, как же холодно…»

Изо рта шёл пар. Джим попытался позвать на помощь, но будто сотни иголок пронзили горло — от боли выступили слёзы. Спазм сухого кашля скрутил его, как канат.

«Пневмония».

Что-то снова щёлкнуло, и в глаза ударил свет. Джим застыл, как олень в свете фар.

— Кто ты? — раздалось из темноты.

— Мне нужно… позвонить… — он не узнал собственного голоса.

— С какой целью ты в Китае?

Джим снова посмотрел на запястье.

— Ради бога, сколько времени?! Скажите, который час!

— Что ты делаешь в Китае? — голос был плоским и безразличным, как если бы он читал по бумаге.

— Один звонок… — прохрипел Джим. — Пожалуйста.

— Как ты пересёк границу? Кто ты? На кого ты работаешь?

— Я расскажу… Но дайте… мне сделать… звонок. Всего один звонок. Я расскажу всё.

— Кому ты хочешь звонить?

— Дочь… Моя дочь, — прохрипел он в кашле. — Они убьют её!

— И ты приехал в Китай, чтобы её спасти?

Джим кивнул.

— Телефон… Лишь одно сообщение… Дайте мне одно сообщение…

— Нам известно, что ты прибыл в Китай, чтобы выкрасть государственные секреты. Это шпионаж. Смертная казнь.

— Сообщение… Одно сообщение… Я умоляю!

— Ты незаконно пересёк границу. Официально тебя больше нет.

— У меня… не было выбора. Моя дочь…

— И о чём ты думал? Теперь ты её никогда не увидишь.

— Пожалуйста… Один звонок… Она умрёт, если я не позвоню… до полудня субботы.

— Ну, — лампа отодвинулась в сторону, и Джим увидел молодое, квадратное лицо с тупым подбородком, — сегодня среда.

Лицо расплылось в ухмылке, наслаждаясь его агонией.

Джим провалился в пустоту.

Глава 7

Темнота. Два лица смотрели на него сверху. Виднелись лишь очертания — как ни старался, разглядеть их он не мог. Тусклый свет доносился откуда-то сзади, издалека, размывая их черты. Он тянулся к ним, но не мог пошевелиться. Они разговаривали, но до него доносились лишь бессвязные фразы и всхлипывания.

Вдруг вдалеке что-то глухо хлопнуло, и они обернулись. И вдруг на мгновение, за миг до того, как всё начало расплываться, её лицо проступило сквозь пелену — как если бы кто-то навёл фокус. Изгиб бровей, тонкий нос и отчётливый подбородок. Он смотрел на неё, она смотрела в ответ. Он увидел её глаза…

Джим проснулся. Молча. Впервые в жизни.

Снаружи лязгнули ключи, и Джим сжался. Открылась дверь, и в камеру вошли двое охранников, но не приковали его, как обычно, к металлическому стулу, а замерли возле двери. Вслед за ними раздались мягкие шаги, и вошёл третий. Он был маленького роста. Настолько маленького, что небольшой кожаный портфель он нёс перед собой двумя руками.

Закинув портфель на стол, он с любопытством взглянул на Джима. Охранники, не сказав ни слова, вышли, беззвучно закрыв за собой дверь. Короткий прищурился, хмыкнул и подтащил металлический стул поближе к кровати.

— Джим, тебе не надоело? Мои товарищи, — он кивнул на дверь, — жалуются на тебя. Говорят, что ты тут уже второй месяц, а так ничего интересного и не рассказал. Тратишь понапрасну время…

Сжавшись в дальнем углу бетонной кровати, Джим дрожал. Короткий не без труда забрался на край стула, свесив ноги.

— Я наслышан о тебе. Ходят слухи, ты собираешь всякие безумные идеи.

Джим закрыл глаза. Любое движение причиняло режущую боль.

— Ну хорошо. Молчишь, так молчи. Но тебе, я уверен, понравится моя идея.

В его голосе было что-то парадоксальное. Он не говорил — он рычал. Каждое слово резонировало в его маленьком теле, как в барабане.

— Что с моей дочерью? — прохрипел Джим.

Короткий замолчал. Затем, отчётливо выговаривая каждое слово, сказал:

— Джим, я говорю. Ты слушаешь.

Некоторое время доносилось лишь его сопение.