Читаем Теория и практика создания пьесы и киносценария полностью

Как обычно, Хект избегает композиционных трудностей при помощи трюка. Констанция спит. Дж. Б., спавший на кушетке, встает, идет в ванную, начинает бриться. Под властью непреодолимого импульса он идет в спальню с бритвой. Он сжимает ее в руке, глядя на Констанцию, лицо котором освещено лунным спетом. Затем он спускается вниз, где его ждет Брюлов, угадавшли истинное положенно вещей. Брюлов предлагает Дж. Б. стакан молока. Наплыв переносит нас к событиям следующего утра. Констанция одевается. Мы подозреваем, что Дж. Б. убил Брюлова. Напряжение достигает максимума в тот момент, когда Констанция входит в гостиную и видит, что Брюлов «лежит в кресле с расстегнутым воротником и безжизненно откинутой головой». Оказывается, что он просто спит и что он дал Дж. Б. порядочную дозу снотворного в молоке.

Можно было бы полагать, что этот эпизод встревожит Констанцию. Но решимость, родившаяся с открытием дверей и определяющая все развитие действия, поддерживает ее: «Я не могла бы полюбить преступника, человека, совершившего убийство. Я не могла бы так мучиться из-за неисправимого негодяя».

В этих кадрах использованы два приема, характерных для кинематографической непрерывности, — обрыв действия в решительный момент для увеличения напряжения и использование соответствующего ракурса для создания требуемого впечатления и еще большего усиления напряжения. Эти приемы вполне закономерны, если они используются для развития действия. В фильме «Завороженная» они использованы с единственной целью сбить зрителя с толку. Разница становится вполне очевидной, если мы рассмотрим форму их применения. Предположим, эпизод обрывался бы в тот момент, когда Дж. Б. стоит над Констанцией с бритвой в руках. Эмоциональное воздействие было бы больше. Но игра на предположении, что Констанция убита, противоречила бы логике любовного сюжета. Поэтому внимание зрителя переключается на Брюлова. И по той же причине, испугавшись за Брюлова, зритель тут же слышит успокоительные слова Констанции, которая целиком отметает всю проблему. Проблема должна быть отметена, потому что, если мы отнесемся к душевному заболеванию Дж. Б. серьезно, любовная интрига — эмоциональная основа всей композиции — становится нелепой. Внезапное потрясение, вызванное всем эпизодом с бритвой, ложно и приводит нам на память положение Аристотеля: «Самое худшее — это намереваться сыграть и не играть. Такое положение потрясает, не создавая трагедии, так как далее не следует никакой трагедии»...

Развитие действия в фильме «Завороженная» слабо из-за того, что сюжет не обладает эмоциональной глубиной. Между судьбой героев и системой социальной причинности нет настоящей связи. Психоанализ используется в качестве заменителя реальности, как средство, придающее направленность и интерес поведению, которое в противном случае было бы иррациональным. Даже мания убийства объясняется легко: такие побуждения иногда бывают у людей, страдающих неврозами!

В «Ярости» развитие действия обладает силой и направленностью, редкими для американских фильмов. Мы уже говорили о несколько стандартной трактовке года разлуки Джо и Катерины. Это составляет первый из пяти циклов нарастания действия. До самой обязательной сцены влюбленные ни разу не встречаются. Таким образом, развитие действия следует двум раздельным линиям причинности.

Второй цикл, начинающийся с отъездом Джо из Чикаго, показывает, как Катерина отправляется его встречать. Цикл достигает вспомогательной кульминации в кадрах ареста Джо по подозрению в сенсационном похищении ребенка, взбудоражившем всю округу.

Третий цикл показывает Джо в конторе шерифа и накопление косвенных улик против него. Тем временем Катерина прибывает в Сикамор Корнерз, где должна встретить Джо. Во время допроса Джо узнает, что у подозреваемого была сообщница. Поэтому он боится назвать шерифу Катерину или попытаться связаться с ней. Здесь кульминационным пунктом является решение шерифа заключить Джо в тюрьму.

Четвертый цикл рассказывает о нарастающей в городке истерии, о слухах, распространяющихся из магазинов в дома и бары, когда становится известно, что предполагаемый похититель находится в тюрьме. Группы разъяренных людей начинают собираться вокруг тюрьмы, где содержится Джо. Вспомогательной обязательной сценой является момент, когда окно в конторе шерифа разбивают камнем. Вспомогательной кульминацией — когда шериф задумчиво рассматривает камень и приказывает секретарше соединить его с губернатором.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»
Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»

«Русский парижанин» Федор Васильевич Каржавин (1745–1812), нелегально вывезенный 7-летним ребенком во Францию, и знаменитый зодчий Василий Иванович Баженов (1737/8–1799) познакомились в Париже, куда осенью 1760 года талантливый пенсионер петербургской Академии художеств прибыл для совершенствования своего мастерства. Возникшую между ними дружбу скрепило совместное плавание летом 1765 года на корабле из Гавра в Санкт-Петербург. С 1769 по 1773 год Каржавин служил в должности архитекторского помощника под началом Баженова, возглавлявшего реконструкцию древнего Московского кремля. «Должность ево и знание не в чертежах и не в рисунке, — представлял Баженов своего парижского приятеля в Экспедиции Кремлевского строения, — но, именно, в разсуждениях о математических тягостях, в физике, в переводе с латинского, с французского и еллино-греческого языка авторских сочинений о величавых пропорциях Архитектуры». В этих знаниях крайне нуждалась архитекторская школа, созданная при Модельном доме в Кремле.Альбом «Виды старого Парижа», задуманный Каржавиным как пособие «для изъяснения, откуда произошла красивая Архитектура», много позже стал чем-то вроде дневника наблюдений за событиями в революционном Париже. В книге Галины Космолинской его первую полную публикацию предваряет исследование, в котором автор знакомит читателя с парижской биографией Каржавина, историей создания альбома и анализирует его содержание.Галина Космолинская — историк, старший научный сотрудник ИВИ РАН.

Галина Александровна Космолинская , Галина Космолинская

Искусство и Дизайн / Проза / Современная проза
Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»
Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»

Не так давно телевизионные сериалы в иерархии художественных ценностей занимали низшее положение: их просмотр был всего лишь способом убить время. Сегодня «качественное телевидение», совершив титанический скачок, стало значимым феноменом актуальной культуры. Современные сериалы – от ромкома до хоррора – создают собственное информационное поле и обрастают фанатской базой, которой может похвастать не всякая кинофраншиза.Самые любопытные продукты новейшего «малого экрана» анализирует философ и культуролог Александр Павлов, стремясь исследовать эстетические и социально-философские следствия «сериального взрыва» и понять, какие сериалы накрепко осядут в нашем сознании и повлияют на облик культуры в будущем.

Александр Владимирович Павлов

Искусство и Дизайн