Теория литературы

Арсенал художественных средств освоения внутренней жизни человека весьма богат. Здесь и описания его впечатлений от окружающего, и компактные обозначения того, что творится в душе героя, и пространные характеристики его переживаний, и внутренние монологи персонажей, и, наконец, изображение сновидений и галлюцинаций, которые выявляют бессознательное в человеке, его подсознание - то, что прячется в глубинах психики и неведомо ему самому. Вспомним сны пушкинской Татьяны, Мити Карамазова у Достоевского (о плачущем "дате"), кошмар, преследующий Анну Каренину и Вронского (мужик, работающий над железом и произносящий французские фразы), предсмертные сновидения толстовского князя Андрея и старухи (175) Анны в повести В.Г. Распутина "Последний срок", разговор заболевшего Ивана Карамазова с чертом.

В романе Т. Манна "Волшебная гора", одном из шедевров литературы нашего столетия, едва ли не центральным эпизодом является "прелестный и страшный" сон героя, попавшего в снежную пургу (раздел "Снег" из шестой главы). Жизнь в этом сновидении раскрывается Гансу Касторпу полнее и глубже, чем в его яви, отмеченной (в числе многого другого) участием в философских дебатах. Она предстает и в ее чарующе-гармонической стороне ("обычай разумно-дружеского общения", "радость при виде счастья и добродетели светлого народа"), и с ее зловещими началами - с тем, что вызывает омерзение и ужас. Все это духовно обогащает героя Т. Манна. "Мне снился сон, - размышляет он, очнувшись, - о назначении человека, о его пристойно разумном и благородном товариществе на фоне ...> омерзительно кровавого пиршества ...> Человек - хозяин противоречий, через него они существуют, а значит он благороднее их".

Установка на воспроизведение внутренней жизни человека резко отвергалась в первые десятилетия XX в. как авангардистской эстетикой, так и марксистским литературоведением: свободно самоопределяющаяся в близкой ей реальности личность находилась под подозрением. Так, лидер итальянского футуризма Ф.Т. Маринетти призывал "полностью и окончательно освободить литературу от ...> психологии", которая, по его словам, "вычерпана до дна"1. В подобном же духе в 1905 г. высказался А. Белый, назвавший романы Ф.М. Достоевского "авгиевыми конюшнями психологии". Он писал: "Достоевский слишком "психолог", чтобы не возбуждать чувство брезгливости"2.

Радикальным неприятием психологизма были отмечены и советские 20-е годы. Пафос коммунизма, писал А.В. Луначарский (1920), выражается в том, что личность "готова зачеркнуть себя ради победы передового класса человеческого рода"3. В эту пору неоднократно говорилось, что "апсихологизм", заключающийся в воссоздании вещного, материального мира, - это высший этап литературного развития. "В сей области, -сказано о психологизме в одной из статей 1927 г., чем лучше, тем хуже. Чем сильнее психостарается пролетписатель, тем вреднее ...> И напротив: чем "газетнее" работает писатель-монтажист, диалектически цепляя факты, тем свободнее мозги читателя от дурмана"4. (176)

Однако психологизм не покинул литературу. Об этом неопровержимо свидетельствует творчество многих крупных писателей XX в. В нашей стране это М.А. Булгаков, А.П. Платонов, М.А. Шолохов, Б.Л. Пастернак, А.И. Солженицын, В.П. Астафьев, В.И. Белов, В.Г. Распутин, А.В. Вампилов, за рубежом -Т. Манн, У. Фолкнер и мн. др.

Интенсивное становление и широкое упрочение психологизма в литературе XIX-XX вв. имеет глубокие культурно-исторические предпосылки. Оно связано прежде всего с активизацией самосознания человека Нового времени. Современная философия различает сознание, "которое само себя осуществляет", и "сознание, изучающее себя"5. Последнее и именуют самосознанием. Самосознание реализуется главным образом в виде рефлексии, составляющей "акт возвращения к себе". Вместе с тем неотъемлемым, универсальным свойством человеческой жизни является "примат сознания о чем-то над самопознанием"6, а потому рефлексии подобает знать свои границы и иметь определенные рамки. Активизация и нарастание рефлексии у людей Нового времени связаны с небывало острым переживанием разлада человека с самим собой и всем окружающим, а то и тотальным отчуждением от него. Начиная с рубежа XVIII--XIX столетий подобные жизненно-психологические ситуации стали широко запечатлеваться европейской литературой, а позже -и писателями иных регионов (преддверием этого сдвига в художественной сфере явилась трагедия шекспировского Гамлета). Знаменательна повесть И.В. Гете "Страдания юного Вертера". Сосредоточенный на своих переживаниях ("У меня столько хлопот с самим собой ...> что мне мало дела до других"), Вертер называет собственное сердце своей единственной , гордостью, жаждет умиротворить свою "алчущую, мятущуюся душу" ( хотя бы в излияниях, адресованных другу в письмах. Он убежден, что ему "много дано", и неустанно мудрствует над своими страданиями неразделенной любви. Вертер - это фигура, опоэтизированная автором (хотя поданная им в немалой мере критически) и вызывающая прежде всего симпатию и сострадание.