Теория Морали Иммануила Канта (СИ)

С роботом не будет проблем: он всегда будет абсолютно разумным - поскольку ничего не может, кроме выполнения управляющей программы.

Другое дело человек - разум иной раз определяет его волю, а иной раз не совсем....

Потому Кант и предпосылает своей сентенции многозначительное ЕСЛИ: "Если разум непременно определяет волю, то...".

Робот, творить которого предлагает здесь Кант - это МОРАЛЬНЫЙ РОБОТ; или, человекоподобное умное существо, которое вне всяких личных отношений - находясь только в отношениях, опосредованных искусственной средой обитания - будет совершать действия, внешне отвечающие морали, в силу того, что "Мораль" заложена в его управляющей программе, или "разуме".

Только такого морального робота - в которого должен претворить себя каждый человек - Кант признает подлинно "добрым".

В случае же,

"если разум сам по себе недостаточно определяет волю, если воля подчинена еще и субъективным условиям (тем или иным мотивам), которые не всегда согласуются с объективными", то такая воля признается им "не вполне доброй" (nicht durchaus guten Willen).

Здесь очевидна игра Канта с диалектикой "объективного - субъективного".

Во-первых, он использует моральную оценку, согласно которой "субъективное" есть нечто плохое, тогда как "объективное" - это хорошее.

Во-вторых, содержания разума у него, с одной стороны, суть "объективные истины", полученные в ходе научного познания реальности; а с другой стороны, они ОБЪЕКТИВНЫ в силу самой своей разумности как принципы всего Мироздания.

У обычного человека (не робота) воля, творимая разумом, - это скорее редкость, чем правило. Чаще разум до-оформляет, или до-определяет уже существующую волю, которая признается Иммануилом "субъективно случайной". По отношению к этой воле представления разума Кант считает принудительными.

Он пишет:

"Если воля сама по себе не полностью сообразуется с разумом (как это действительно имеет место у людей), то /.../ определение такой воли сообразно с объективными законами есть принуждение".

В жизни, как известно, принуждение не приветствуется. Потому обычным является гармоничное дооформление воли разумом. Это разумное доопределение воли связано с ориентацией в разумно устроенной искусственной среде, и с тем, что своих целей человек добивается трудом, или орудийной деятельностью, в которую непременно вовлечен ум, - само имя которого соотносится с УМЕНИЕМ.

В умном делании мы наблюдаем подчинение тела трудовому усилию, но едва ли это подчинение можно назвать принуждением.

Кант, тем не менее, настаивает на "принуждении". Выделяет из всех содержаний разума именно принудительные, и даёт в связи с этим следующие определения:

"Представление об объективном принципе, поскольку он принудителен для воли, называется велением (разума), а формула веления называется императивом".

Вопрос лишь в том - кем называется? В нашем дискурсе таких отождествлений нет.

На наш взгляд здесь всё "притянуто за уши", как говорят.

Представление об объективном принципе - это часть какой-то теории; которая может лежать в основе идеологии, или мировоззрения. Тогда как веление разума выступает как таковое на фоне безрассудства страсти: как феномен благоразумия; как сознание, что в общей жизненной перспективе правильнее поступить ТАК, вопреки сиюминутным расчетам, хотениям или порывам.

Думается, всем знакома эта ситуация. Она действительно сопряжена с нашей способностью не быть неизбежно игрушкой эмоций, но действовать сознательно, объективируя свое разумение.

И способность эта, с одной стороны, неотрывна от нашей способности к труду, или умения совершать неестественные движения, а с другой стороны, она немыслима без власти, которая делегирована мне обществом. Ибо благое разумение (в отличие от умения) я обнаруживаю и осуществляю не в трудовых усилиях и движениях, а в ПОСТУПКАХ, - о коих постоянно говорит Кант; то есть, - в ЗНАЧАЩИХ движениях, образующих акты ОБЩЕНИЯ.

И, если трудовой акт возможен для меня (с моим умом и умением) наедине с орудием и материалом, то поступок возможен только в обществе, в общественном быту.

Так что, ежели некий осознаваемый мною принцип принудителен для моей воли, то не в силу его "объективности", а в силу моей власти принуждать себя. И эта власть, это потестарное отношение к себе есть активизация интериоризованной общественности, за каковым словом скрывается целый мир, - но это не мир логики, это мир личных отношений.

И Кант сам - может быть, невольно - отсылает нас к общественности, когда говорит об "императиве".

Конечно же, никакая формула умного принципа не может быть императивом: она может быть только командой управляющей программы технического устройства.

Императив принадлежит потестарным отношениям в обществе, и неизбежно ассоциируется с Императором; Нероном, например.

Тривиальная ошибка Канта заключается в том, будто знаки (в данном случае "формула") действуют сами по себе. Но это не так. Знаки как средство коммуникации активируют соответствующие отношения между лицами.

Следующая за приведенным определением фраза Канта начинается словами: