Теория Морали Иммануила Канта (СИ)

То есть, с помощью разума, он творит в самом себе нечто сверх того, что заложено в нем Природой. А именно, он творит волю от разума, или разумную волю. То есть, сверх природных инстинктов, склонностей, непосредственных желаний и устремлений, разум творит еще какую-то волю к каким-то умозрительным предметам.

И кант спрашивает: а для чего это вмешательство разума в природную волю? Вмешательство, отнюдь не безусловно благое, но способное порождать всяческое смятение душевное?

И отвечает:

"В самом деле, так как разум недостаточно приспособлен для того, чтобы уверенно вести волю в отношении ее предметов и удовлетворения всех наших потребностей (которые он сам отчасти приумножает), а к этой цели гораздо вернее привел бы врожденный природный инстинкт и все же нам дан разум как практическая способность, т.═е. такая, которая должна иметь влияние на волю, - то, истинное назначение его должно состоять в том, чтобы породить не волю как средство для какой-нибудь другой цели, а добрую волю самое по себе"

По отношению к этому разуму, однако,

"...возникает подозрение: быть может, только безудержное сумасбродство скрыто лежит в основе...".

Обвинение в "безудержном сумасбродстве" очерчивает ту аудиторию, которой Иммануил предлагает свою идею "чистой воли", свободной от связи с какой-либо пользой. Это немецкий бюргер, мелкий предприниматель, для которого воля не направленная на получение дохода, или извлечение пользы, есть роскошь, каприз бездельника, баловство аристократов....

Кажется, только протестантская религия способна примирить бюргера с указанным "назначением практического разума". Ведь помимо ведения бизнеса добропорядочный бюргер должен исполнять Заповеди. Именно волю к исполнению заповеди и должен творить в душе истинный практический разум.

Возьмем, например, центральную заповедь Христа: Любите друг друга!

Пример любви хорош тем, что любовь существует как естественная склонность, влечение, чувство и патологическая страсть. Ясно, что эти виды любви не нуждаются в заповеди для своего рождения и бытования. Значит заповедь Любви обращенная к разумному ученику вопрошающему Учителя: Что мне делать для спасения души? - призывает сотворить в душе любовь сверх любовей сущих от природы.

Именно так и понимает дело наш Иммануил. Он пишет:

"Так, без сомнения, следует понимать и места из священного писания, где предписывается, как заповедь, любить своего ближнего, даже нашего врага. Ведь любовь как склонность не может быть предписана как заповедь, но благотворение из чувства долга, хотя бы к тому не побуждала никакая склонность, и даже противостояло естественное и неодолимое отвращение, есть практическая, а не патологическая любовь. Она кроется в воле, а не во влечении чувства, в принципах действия, а не в трогательной участливости; только такая любовь и может быть предписана как заповедь".

Первая часть последней фразы - "она (любовь) кроется в принципах действия, а не в участливости" - является особенно говорящей.

Из неё явствует, что любящий имярек Канта есть субъект орудийного действия; или действия искусственного, направляемого содержаниями ума, совершаемого против естественных движений тела.

Важно отметить, что этот человек-робот действует вне всякого общения: и сопряжение его сугубо индивидуальных действий с другими людьми (без какового сопряжения эти деяния никак не могли бы называться "благотворением") заложено в его управляющей программе, то есть в содержаниях ума.

И поскольку это искусственное действие совершается против естественных движений, то и "участливость", базирующаяся на спонтанном взаимоотождествлении, становится источником помех.

В то время как для человека общающегося - который не искусственное орудийное действие совершает, а внимает другу и сообщает ему себя - участливость, напротив, совершает естественный вклад в благотворение и любовь.

Итак, "принципы действия", или управляющая программа - вот сокровищница Любви, по Канту.

Эту программу субъект действия заимствует из Писания. Что тоже достаточно характерно.

Как вы могли заметить, у нас заповедь Любви ученик получает от Учителя Мудрости, то есть, в личном общении. И, таким образом, в личной энергетике исполнения заповеди присутствует авторитет Учителя и почтение к нему. То есть работают силы общности и совместного жития в общении: силы, которых нет в действии по команде ума, сформированной на основе прочитанного текста.

На самом деле, конечно, силы общности скрытно присутствуют и здесь. Ведь именно ими обусловлен выбор данного текста (Священного писания) для формирования разумной программы орудийных действий.

Кант фактически признаёт участие потестарной силы большой общности (которой принадлежит Писание) в его "доброй воле", когда говорит о "чувстве долга".

Читаем:

"... чтобы разобраться в понятии доброй воли, которая должна цениться сама по себе и без всякой другой цели, /.../ возьмем понятие долга. Это понятие содержит в себе понятие доброй воли, хотя и с известными субъективными ограничениями и препятствиями".