Теория выигрыша

– А американцам скажем: не нашли, но ищем. Среди Мастовых, Маставых и Макаевых. Если не найдем среди них, перейдем на Ивановых. Много работы, короче. Но мы стараемся.

Мостовой вдруг рассмеялся.

– Ну вы даете! – сказал он. – Папка какая-то… Папка-то зачем?

– Для солидности.

– Вообще, красиво развели… Я ни секунды не сомневался, что вы из-за лекций…

– Дык, – гордо сказал Корнеев.

– Такие бы таланты да на благо родины.

– Да и тебе, Санек, поработать бы на «Единую Россию», а? У тебя чистые рюмки есть? Я бы выпил.

Мостовой рассердился.

– Пейте из этих. Тоже мне – лорд нашелся.

Они оба выпили.

– А я вообще серьезно говорю, – благодушно произнес Корнеев. – Такие у тебя возможности, чего ты несчастным людям не помогаешь? Ну, в нагрузку?

– Вы прямо как Лидия Беленькая… Почему это я должен помогать несчастным людям?

– Трудно, что ли, семь лекций прочитать? Неужели людей не жалко?

– Людей? – изумленно переспросил Мостовой, так что Корнеев поперхнулся.

– Людей, – откашлявшись, подтвердил он.

– Слушайте, кого жалеть? Вам никогда не приходило в голову, какие люди тупые? Миллионы долларов тратят на какие-то авианосцы или еще хуже – на атомные бомбы, которые никогда не используют. Занялись бы проблемами старения, а? Всей мощью, всеми интеллектами. Это ведь важнее – старость.

– Не нравится быть старым? – злорадно спросил Корнеев. – Смерти боишься?

– А вы не боитесь?

– Не боюсь.

– Ну и дурак. Жили плохо, скучно, вот и не боитесь.

– И старости не боюсь! – развеселился Корнеев.

– Да я к примеру про старость. Не хотите про старость говорить, вы ведь теперь всегда будете молодым с такими-то деньгами, так давайте поговорим про болезни. Ну, если бы люди не воевали много тысяч лет подряд, а тупо занимались здравоохранением…

– Ой, не могу! – расхохотался Корнеев. – Я представил…

– Идиот… У вас дети есть?

– Не твое дело.

– Есть, сто процентов. Спросите у жены, больно ей было рожать? Ну, этим-то почему не занимаются? Вместо авианосцев, а?

– Слушай, ты чтобы жадность свою оправдать, такие огороды нагородил!

– Да не жадность это.

– Ну и эти с авианосцем, тоже, поди, по каким-то своим причинам? Ха-ха-ха!

– Что смешного, не понимаю… – пробормотал Мостовой. – Научились бы к самолетам приделывать парашюты. Чтобы самолеты не падали. Разве это сложно? Дорого? Ерунда ведь. Нет! Очередной авианосец делают.

– Я, Александр Витальевич, тоже не всех жалею, тебя бы, например, придушил не задумываясь. Но вот детей больных мне жалко. Детдомовцев жалко. Издай свои лекции небольшим тиражом и раздавай в детских домах, а? Все равно это не твои клиенты. Убытка никакого.

– Между прочим, за мной часто записывают. И диктофоны включают, я это знаю.

– Не пресекаешь?

– Мне плевать. Я даже не знаю, действуют ли эти записи. Может, и действуют. И он тоже не знал. Тогда магнитофонов не было, а конспекты, возможно, не имели смысла, потому что их нельзя было читать вслух. Даже его отчим точно не знал, будут ли они действовать, если их просто прочитать про себя… А вот диктофонные записи… Не знаю… Теоретиком-то был только первый – отчим. Все последующие – это так…

– Мелюзга, – насмешливо подсказал Корнеев.

– Мелюзга, да… А знаете, что он мне рассказывал? – Мостовой вдруг оживился. – Что отчим общался и с фашистами, и со Сталиным. О чем они там говорили?

– Ну, Сталин – еще ладно. Но фашистов везунчиками не назовешь…

– Вначале им странно везло, а потом он уехал к Сталину.

– Слушай, – Корнеев зевнул. – Давай завязывать. Меня не интересует твоя теория. Не обижайся, я человек рациональный. Мне просто нужны деньги. И надо мной еще несколько человек, они заберут основное. Я возьму не так много, но я неприхотливый, мне и столько – за глаза.

Когда Корнеев вышел из дома с башенкой, было уже темно.

В теле была легкость, как после бани. Захотелось побежать куда-нибудь – размять мышцы.

Хлопнула дверь, Корнеев оглянулся.

Мостовой тоже вышел из подъезда.

– В клуб? – крикнул Корнеев.

– Идите к черту, – сказал Мостовой, открывая дверцу машины.

– Заливать горе едешь? Слушай, не мальчик уже. Береги сердце-то.

– Вот хамло, – негромко пробурчал Мостовой и прежде чем сесть, крикнул: – Все равно моя теория работает. Понятно?

– Да я верю, – добродушно сказал Корнеев. – Мне она просто не нужна, Александр Витальевич. Мне и без нее хорошо.

Машина взревела.

Корнеев широко вздохнул, запрокинув голову, и подумал: «Луна-то сегодня! На полнеба…».

36

Это была самая короткая глава ее жизни.

Ее Верка провела на Луне.

Бродила, пинала камушки, вспоминала старые места, которые видела еще до рождения…

Ей было немного грустно, потому что все вокруг перетаскивали какие-то металлические коробки и явно готовились к отлету.

Такие странные, такие забавные, она отвыкла от этих лиц. Свет Земли окрашивал их кладбищенской серебрянкой… Нет, это было не печальное зрелище – смешное.

Теперь ей надо было решать, лететь ли с этой группой.

Ну что ты будешь делать! Даже тут нужно решать самой.

Доводы имелись за и против.