Теория зла

Спецагент сделал заказ и попросил для себя еще эспрессо. Пока они ждали, когда их обслужат, Бериш аккуратно сложил газету и откинулся на стенку отдельного кабинета.

– Почему женщина с таким красивым испанским именем называет себя Милой?

– Откуда ты знаешь мое настоящее имя?

– Мария Элена, верно? Отсюда и сокращение.

– Это имя ко мне не подходит, или я к нему не подхожу.

Бериш принял это к сведению и продолжал изучать ее своими темными глазами. Но Милу это не раздражало. Эти глаза лучились прекрасным светом, и Миле нравилось, что на нее так смотрят. Казалось, Бериш совершенно свыкся со своим положением. Его отрешенный вид, отличная физическая форма, мускулы, которые угадывались под рубашкой, – все это представляло собой броню, уже ставшую привычной. Он не всегда был таким, как сейчас. Стеф говорил, что Бериш пустился изучать антропологию. Но в данный момент Милу не интересовало, что именно привело к таким радикальным переменам.

– Теперь ты расскажешь мне о Кайрусе?

Спецагент посмотрел на часы:

– Еще пятнадцать минут, и здесь будет пусто. Так что пока наслаждайся завтраком, а потом я отвечу на твои вопросы. После чего мы распрощаемся, и я больше никогда не увижу тебя. Договорились?

– Хорошо, я согласна.

Заказ принесли. Мила съела яичницу, а Бериш выпил эспрессо. Очень скоро, как он и предсказывал, забегаловка опустела. Официантки принялись убирать со столиков. Гомон, царивший здесь несколько минут назад, сменился звоном посуды.

Пес, лежавший у ног Бериша, по-прежнему невозмутимо дремал. А спецагент наконец заговорил:

– Не хочу знать, почему ты пришла сюда, меня это не интересует. Эта история для меня завершилась много лет назад, поэтому я расскажу тебе то, что знаю, хотя все это ты могла бы прочесть в материалах соответствующего дела.

– Мой шеф капитан Стефанопулос посоветовал мне поговорить с тобой.

– Старина Стеф, – протянул Бериш. – Он был моим первым командиром, когда я только что окончил академию.

– Я этого не знала, я думала, что Стеф всегда работал в Лимбе.

– Вовсе нет: он возглавлял программу защиты свидетелей.

– Никогда не слышала о такой.

– В самом деле, она больше не существует. То были времена сильной организованной преступности, и город должен был тщательно готовить процессы, чтобы засадить криминальных авторитетов. Когда ситуация изменилась, подразделение было распущено, и нам дали другие назначения. – Он помолчал. – Но зато ты…

– Что – я?

Бериш пристально посмотрел на нее:

– Ведь это ты, правда?

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты имела отношение к делу Подсказчика, теперь я припоминаю.

– У тебя хорошая память. Но если не возражаешь, давай оставим в покое моих призраков и немного поговорим о твоих. – Мила посмотрела ему в лицо. – Кайрус, расскажи мне о нем.

Бериш глубоко вздохнул. И словно бы открылась дверца, давным-давно запертая. Как Мила и предчувствовала, за ней все еще шевелились призраки былого. Один за другим всплывали они, отражаясь в глазах спецагента, когда он начал свой рассказ.

26

Обычно концу света предшествует спокойный день.

Люди идут на работу, садятся в метро, платят налоги. Никто ни о чем не подозревает. Да и с чего бы? Каждый продолжает делать то, что делал всегда, опираясь на простейшую предпосылку: если сегодня все так же, как вчера, почему завтра что-то должно измениться? Примерно таким был смысл речей Бериша, и Миле он был вполне внятен.

Иногда конец света наступает для всех. Иногда – для кого-то одного.

Бывает, что человек просыпается утром, не зная, что этот день – последний в его жизни. Но иногда конец безмолвен, даже невидим. Он назревает исподтишка, чтобы потом проявиться в неуместной детали или в простой формальности.

Дело Господина доброй ночи, к примеру, началось со штрафа за неправильную парковку.