Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

А там на пороге Тоня в ночной рубашке стоит. Волосы, растрёпанные у неё. Ну вылитая девочка из «Звонка». Я аж взвизгнул от ужаса. Пискляво так взвизгнул… А она в это время на меня уже лезет! Я на спине ещё лежал, а она прям на ноги мои села, перевернуться не даёт.

Секса хочет… Но какой секс-то?! У меня со страха там всё сжалось, хуй – что дохлая селёдка! Так она мне дрочить начала! Чо дальше было, – не помню, короче. Я там отрубился потом…

Утром просыпаюсь. Встаю, из комнаты выхожу, значит… Там Тоня, короче. Кофе, значит, пьёт себе.

Говорит, так, мол, и так. Понравился ты мне, значит, ебёшься обалденно, это вот всё… Короче, хочу, говорит, чтоб ты любовником моим был.

А я-то разве против?! Я-то как раз не против ничуть! На том и порешили, значит. Я, короче, любовник её теперь.

Так, значит…

Вот так начался долгий (и даже немного мучительный) путь Дениска к вершинам богатства, славы и влияния.

Но достигнет он их позже, а потому вернёмся к делу.

Мои отношения с Денисом складывались в основном по тем же канонам, что и с остальными мальчиками. То есть никакой духовной близости между нами не было.

Только секс, – и ничего лишнего.

Такие отношения в нашей школе вообще считались единственно нормальными. Секс у нас воспринимался в сугубо утилитарном ключе, как простое развлечение, ни к чему не обязывающее совместное удовольствие, чистый гедонизм (хотя это слово у нас мало кто знал).

В нём не было ничего сакрального. Это всё равно, что пивка попить вместе. То есть вообще не тема.

Кстати, про пивко ещё надо сказать.

На Большой Филёвской, буквально в двух шагах от школы, находился (да и сейчас, пожалуй, ещё находится) один замечательный бар.

Названия он не имел.

Просто бар, – и всё тут.

В народе же его прозвали так: хуёвый бар для школьников. Тут уж, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

Да, всё-таки народное название – самое точное. Лучше об этом месте и не скажешь.

Бар этот и впрямь был ну совершенно нереспектабельным. Нормальный человек в такое место не зайдёт. Один только внешний вид прохода (иначе и не скажешь) туда уже вызвал у некоторых гомерический хохот.

Это была грандиозная дыра, отвратительно зияющая чернотой в бежевом теле дома. Стены вокруг неё были выложены призванной изображать камень плиткой, от которой за версту разило бутафорией. Прямо над этой чёрной дырой криво висела напрочь выцветшая вывеска. Уж не знаю, сколько лет она там висит, но помню, что когда мне было четыре года, и мы с бабушкой гуляли в тех местах, – она уже была. И поныне её не заменили. Во всяком случае, когда я последний раз выезжал на ознакомление с экспертизой две недели тому назад, – она всё ещё была на своём законном месте.

Впрочем, за это время многое могло перемениться…

Это что касается наружности.

Внутреннее же убранство бара своим видом заставляло вспоминать всякие ужасы про диккенсовскую Англию.

Да и вообще это было очень диккенсовское местечко. Притон просто какой-то! Шалман настоящий! Разбойничье логово! Вертеп разврата!

Это, если вы не поняли, я говорю с восхищением.

Да, это было классическое, совершенно хрестоматийное нехорошее заведение, где ошиваются всякие прощалыги. Настоящий салун на Диком Западе! В таких вот грязнющих барах Лондона и Ливерпуля начинали когда-то свой путь известные андерграундные рок-группы.

Короче, вы меня поняли.

Так да, о прощалыгах.

Кроме школьников, собственно, никто в этот бар и не ходил. Отчасти потому, что за ним давно и прочно закрепилась дурная слава.

Ну кто, скажите мне на милость, пойдёт в хуёвый бар для школьников? Только школьник!

Вот поэтому там всегда было полно народу.

Школота валила туда просто толпами.

Первые посетители появлялись уже в семь утра. Это были любители пропустить по кружечке перед занятиями. Тогда же уходили последние. Эти прямо из бара шли на уроки.

До трёх часов там сидели за пивом прогульщики, а во второй половине дня начиналась ажиотация: после уроков едва ли не половина школы шла туда пропустить по стаканчику. Потом основная масса расходилась по домам, и в баре оставались только самые стойкие. В восемь вечера начинался второй наплыв публики. Вот тогда в баре реально было не протолкнуться!

Школьники там были как сельди в бочке. Сидячих мест не хватало, и многие бухали стоя, прислонившись к стенам. Пик всего этого бывал в одиннадцать, но окончательно все расходились к четырём утра. Потом в баре оставались лишь некоторые пьянчуги, досиживавшие до начала занятий.

Кстати, рядом с этим баром, в одном из соседних подвалов, находился продуктовый магазин с богатым ликёроводочным отделом. Там возле кассы, помню, висела ещё такая табличка: «Мы не продаём алкоголь и табачные изделия детям до 18:00. Это закон!». Это, кончено, была шутка. Бухло и курево там продавали в любое время суток.

Денис, по праву считавшийся настоящим школьником, был, разумеется, и завсегдатаем обоих этих заведений.

Он вообще знал толк в выпивке…