Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Да, я отлично помню, как он тогда выглядел: идеальный пресс кубиками, стальные бицепсы, сильные ноги. Пятая точка у него была что тот топчан, на котором я некогда делал упражнения. Твёрдая была аки камень.

Он был абсолютно сух. Ни грамма лишнего жирка на теле. Ну, если не считать щёк, разумеется. Кожа у него была невероятно тонкая. Сквозь неё легко можно было прощупать волокна мышечной ткани.

Именно из-за этой самой сухости мускулатура у него была ну просто очень рельефной. Если у некоторых других наших спортсменов мышцы были скрыты под более или менее толстой прослойкой жира, – то у Рустика всё хозяйство было на виду.

Фигура у него была точеная. Он был похож на мраморную статую, изображающую какого-нибудь древнегреческого атлета. Когда он в раздевалке снимал с себя всё (кроме трусов, разумеется), – у него, помню, каждую мышцу рассмотреть можно было. Ей-богу, по его фигуре можно было анатомию изучать!

Одевался этот товарищ тоже весьма интересно. То он строил из себя английского аристократа и щеголял в невероятно дорогих шелковых белых рубашках с серебряными пуговицами и золотыми запонками, сверкающих лаковым блеском узких кожаных туфлях и сшитых на заказ чёрных брюках, – то разодевался в обвисшие штаны и огромные кроссовки с вечно развязанными шнурками, напяливал толстовку и укрывал голову кепкой с плоским козырьком, разыгрывая из себя продвинутого жителя американского гетто, настоящего негра и гангста-рэпера.

Мизокосмией Рустам не страдал. Скорее уж наоборот. Он был фанатичным щёголем (чтобы не сказать метросексуалом). За собой этот тип следил очень внимательно. Любой девчонке дал бы фору.

Он регулярно посещал солярий, подвергал своё тело депиляции, подкрашивал волосы на голове и покрывал лаком ногти. И говорил он на то-о-ом са-а-амо-о-ом гла-а-аму-у-урном языке-е-е, на котором говорил некогда Крис и Энджи.

Помимо этого Рустам ходил к Нине Ивановне учиться немецкому языку. Учился, надо сказать, весьма старательно. Немецкий в итоге неплохо выучил. Учил он этот язык для того, чтобы потом перебраться в Германию насовсем. Это была его хрустальная мечта. Ради её исполнения Рустам был готов пойти на всё. Он даже думал, как бы ему попасть под каток наших российских репрессий, чтобы только потом получить в своём любимом Ватерланде политическое убежище. Помимо этого Рустам был бисексуалом. Как, собственно, и многие другие товарищи в нашей школе.

И да, ещё: по нации Рустик был чеченцем.

Впрочем, при общении с ним это вообще не ощущалось. Понять что перед тобой чеченец было решительно невозможно. Выглядел этот парень как обычный европейский подросток. Так выглядят обычно мальчики его возраста где-нибудь во Франции или в Италии. Белокожий, ухоженный, модно одетый. Словом, на вид настоящий европеец. Сын какого-нибудь адвоката из Флоренции.

Да, Рустам был таким. Во всяком случае на момент моего с ним знакомства. Он был на год младше меня. Учился в одном классе с Юхановым. Ну, и с Юхановым он, понятное дело, не только учился...

Да, гомосексуальные связи у них были обширные и разнообразные. Притом подпитывались эти связи во многом именно физической близостью.

Дело тут было в том, что Ярик с Рустиком были соседями. Они жили на одной улице, в одном доме (это дом 4/1 на Багратионовском; стоит он, как я уже говорил, прямо возле метро), в одном подъезде, на одном этаже. Их квартиры делила между собой одна-единственная стенка. Поэтому эти двое вечно ходили друг к другу в гости.

Происходило сие так.

Приходит себе Юханов со школы. Поднимается, значит, к себе на этаж. Открывает ключом дверь собственной квартиры. Заходит внутрь. И тут ему из глубины помещения кричат: «О, Ярик! Заходи скорей! Я тут тебя уже бог знает с какого часа дожидаюсь!».

Ярик идёт на этот приятный зов. Идёт, разумеется, на кухню. Заходит он туда и видит: сидит за кухонным столом Рустик в одних труселях и чаи гоняет. Ну, и не только чаи, надо сказать. Он ведь и ром частенько приносил, и другие всякие напитки алкогольные. А даже если сегодня Рустик и чаем ограничится, – так и тот чай с ромом или коньяком будет.

Это, впрочем, не так уж и важно. Гораздо важнее то, что пьёшь ты хоть чай, хоть ром, хоть ещё какой напиток, – тебе обязательно закусывать надо. Вот и Рустам на кухне у Юханова не только пил, но и закусывал.

Закусывал он по-разному. Иногда с собой полкило халвы приносил, колбасы копчёной или ещё чего в этом роде. Но гораздо чаще Рустам жмотничать и предпочитал обжирать хозяина.

И притом обжирал-то он него основательно. Ярик, помню, вспоминал, что он как-то вернулся из школы, а там у него как обычно Рустик сидит. А в Мойке две сковороды немытые стоят. Этот товарищ, оказывается, с самого утра пошёл не в школу, а к Юхановудомой. Так он и просидел там весь день, друга дожидаясь. За это время две яичницы себе подарить успел и съесть.

Впрочем, не надо думать, что это только Рустик один такое делал. Юханов тоже частенько припирался к своему дружбану и проделывал в его доме всё то же самое, что проделывал этот чеченец в его собственном жилище.