Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Вот пишу я это всё, а за окном началась буря.

Картинная, почти эпическая. Всё небо потемнело, и на улице стало темно, как ночью. Густые серые тучи скрыли в своих липких объятьях и Сити, и дальний горизонт вообще, и, кажется, вот-вот поглотят и ближайшие дома, и меня, и весь мир. Совсем ничего стало не видно. Лишь изредка мир озаряется на секунду синими всполыхами молний.

Исчезли все звуки, кроме крупной дроби могучими каскадами изливающихся с неба капель да редкого оглушительного грохота с неба.

Через открытое окно вода натекает мне в комнату и пропитывает собой старые школьные учебники.

Откуда-то издалека, из парка или с Поклонной горы, доносится ещё сквозь мерный стук дождевых капель приятная расслабляющая музыка…

Однако вернёмся к делу.

То, что изначально было принято отцом за «болезни роста», в действительности оказалось многообещающим началом моей карьеры профессионального революционера.

Тогда, впрочем, я и сам не мог правильно оценить это своё влечение к этой загадочной и прекрасной науке, – политике...

Это было сродни увлечению какой-нибудь красивой девушкой.

Тебе просто хочется её – и всё тут!

Тогда я и сам не понимал, так и останется ли эта страсть курьёзом юности, «болезнью роста» или же выльется во что-то большее, станет «многообещающим началом» чего-то великого и жуткого.

В конце концов оказалось второе. И это, надо сказать, даже меня сперва удивило.

Но довольно толочь воду в ступе!

Пора браться за дело.

В предыдущей главе я в общих чертах описал свою жизнь в 737-й школе.

В этой я хочу по возможности коснуться основных событий, сопровождавших моё там пребывание.

Почему только основных – сейчас объясню.

Изначально я хотел рассказать обо всех моих сколько-нибудь важных приключениях, но потом подумал, подумал да и решил отказаться от этой идеи.

Связано это в первую очередь с тем, что жизнь моя тогда проходила под лозунгом «Каждый день по приключению!».

Да, в 737-й я жил очень насыщенной жизнью. Пожалуй, за всю мою остальную жизнь со мной произошло меньше событий, чем за те два с лишним года, пока я там учился.

Рассказывать обо всём я, конечно, не стану. Времени у меня мало, а потому писать надо в первую очередь о важном. Похабные анекдоты и потом рассказать успею.

Книга уже и так разрослась, а если я сюда запихну все те многочисленные истории, участником или свидетелем которых я стал, то она и вовсе распухнет до размеров «Человеческой комедии» Бальзака.

Более того, если я начну излагать здесь все эти сюжеты, каждый из которых достоин если не отдельного романа, то уж во всяком случае новеллы, то это просто разорвёт единый сюжет романа, и он превратится в некую современную версию «Декамерона», а этого мне совсем не надо.

Хотя нет.

Это будет не «Декамерон», а «Хилиомерон».

Историй этих просто ужасающе много. Я сам иногда удивляюсь их количеству.

Возможно, всё это огорчит некоторых читателей.

Думали, мол, наконец-то порно, а тут такой облом.

Не расстраивайтесь!

Порнухи вам и так хватит. Я надеюсь, во всяком случае.

Что же до всех этих историй, то я вам скажу: хотя их и много, все они довольно однообразны и вращаются вокруг нескольких ключевых тем. Это секс, бухло, обжорство и рабство.

Разнообразием они не отличаются. Иногда там и вовсе меняются лишь имена действующих лиц.

Это что касается полноценных историй.

Теперь об анекдотах.

В нашем школьном фольклоре мне довелось занять место поручика Ржевского. Анекдотов про меня ходит множество.

Как это вышло – сейчас расскажу. Начнём с того, что Нина Ивановна содержала при себе целый штат доносчиков, осведомителей и провокаторов. В роли оных почти всегда выступали самые тёмные, самые забитые и напрочь лишённые сознания младшеклассники.

Старая немка сперва запугивала их до заикания, а потом заставляла доносить на своих товарищей.

Посредством столь бесстыжего шпионажа старуха всегда знала, что происходит в школе.

И хотя стукачей постоянно ловили и били за школой чуть ли не до полусмерти, уничтожить их как явление было совершенно невозможно.

Слишком уж велик был страх школьного населения перед Ниной Ивановной, и всегда находились малодушные, готовые пойти на любую мерзость ради того, чтобы спасти свою шкуру от ударов резиновыми дубинками. Поэтому как только мы вычисляли одного провокатора, на его место тут же вербовался новый.

Впоследствии, конечно, вся эта порочная практика была пресечена совместными усилиями учащихся, но в те времена она всё ещё процветала.

С того момента, как я появился в школе и начал проявлять на каждом шагу свой характер, всё внимание немецких шпионов, разумеется, было направлено на меня. Они постоянно ходили за мной, слушали все мои речи и просто засыпали меня провокационными вопросами.

Наглость их не знала границ.

Вот поднимает руку какая-то малявка и спрашивает меня, во весь рот улыбаясь: «А ты гей?». И тут же включает камеру на телефоне. Ответ мой снимает для дальнейшего шантажа.

Я делаю глубокий вдох и с улыбкой отвечаю: «А что, парень, влюбился в меня?».

Вопрос этот мне задавал один третьеклассник.