Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Соня стояла возле окна и пялилась в экран телефона.

В пяти метрах от неё стояли Денис и Миша. Денис нагло рассказывал Стефанко всякие пошлости про наших девочек. В том числе, конечно, и про Барнаш.

Соня спокойно слушала всё это, слушала, а потом внезапно подняла глаза, ловким, хорошо отточенным движением руки убрала телефон в карман и спокойно зашагала по направлению к Денису.

При этом её лицо не выражало никаких эмоций. Его выражение было таким же спокойным, как и всегда. На нём не читалось вообще ничего.

Вот с таким-то выражением лица Соня подошла прямо к Денису. Подошла, а затем ни слова не говоря заехала ему кулаком прямо в скулу.

Кутузов тут же потерял равновесие и грохнулся на пол.

Соня подошла к нему ближе и принялась бить ногами.

Кутузов орал на всю школу, моля о том, чтобы его пощадили.

Барнаш не обращала на эти возгласы никакого внимания. Она долго колотила Дениса: сначала ногами, потом руками. Потом она решила, что с этой стороны уже достаточно, перевернула свою жертву так, чтоб та легла на брюхо, а затем принялась бить несчастного юношу уже по спине. Она снова била ногами, потом снова руками. Затем Барнаш уселась Денису на задницу, упёрлась ногами ему в бока и принялась что было силы дубасить парня кулаками по спине и голове.

Когда Денис перестал стонать, она поднялась, отряхнула от пыли свои старые джинсы и спокойно пошла к окну. Девушка снова прислонилась к подоконнику, достала телефон и продолжила в него пялиться.

За всё это время прелестное личико Сони ни разу не изменилось в своём выражении. Она зверски избивала Дениса, но лицо её при этом было таким же, как и в тот момент, когда она смотрела в телефон. На нём не было ну просто никаких эмоций.

Знаете, я сейчас хотел написать, что лицо на её лице читалось полное безразличие ко всему происходящему.

Но этого я решил не писать, потому что это было бы неправдой. Дело в том, что её лицо вообще ничего не выражало. И безразличия тоже.

На этом лице вообще ничего нельзя было усмотреть. Оно было как фарфоровое.

Впрочем, так было не всегда.

Действительно, когда Барнаш злилась, её лицо оставалось неподвижным. Но вот когда она смеялась, её рот кривился в жутковатой злодейской ухмылке, больше напоминавшей оскал.

Но смеялась Барнаш нечасто.

Кстати, Дениса после того избиения увезли на скорой. Всю следующую неделю он провёл в больнице.

А взгляд!..

Боже, какой у Сони был взгляд!

Конечно, когда я эту девушку увидел впервые, мне показалось, что взор у неё очень-очень добрый, милый и совершенно невинный. Как у маленькой кошки, которая пришла к человеку попросить о помощи.

Очень быстро я понял, что это совсем не так.

Я долго ещё пытался понять, что же всё-таки скрывается за теми удивительными голубыми глазами, какими взирает на мир эта милая девушка с никогда не меняющим своего выражения ангельским личиком.

Одно время мне казалось, что я разгадал секрет.

У неё был уставший, совершенно потухший взгляд. Одновременно с этим он был напряжён, будто его обладательница вечно с нетерпением ожидала, что же всё-таки будет дальше.

Так мне одно время казалось.

Очень скоро я понял, насколько по этому поводу заблуждался.

На самом-то деле взгляд у Барнаш вовсе не был ни усталым, ни потухшим, ни грустным, ни скучающим, ни даже ждущим чего-то.

Он просто не выражал ничего. Вот просто абсолютно ничего!

Знаете, есть люди, у которых все их мысли на лице написаны.

С этой девушкой всё обстояло ровно наоборот. По её лицу невозможно было понять, о чём она думает.

Да и вообще Соня обладала ну очень уж специфической красотой.

На вид она была – ну точно подросшая Мара Чаффи из «Деревни проклятых».

Да, признаюсь честно: всякий раз как я смотрел на Соню Барнаш, у меня в памяти сразу же всплывал роман Уиндема «Кукушки Мидвича», а также обе его экранизации. Очень уж Соня напоминала жутковатых девочек оттуда.

Однако вернёмся к делу.

Итак, мы занялись сексом. Легли в кровать и занялись сексом.

Постель была хороша.

Матрас был просто невероятно мягок. Старая перина. Бог знает, сколько ей было лет.

Постельное бельё тоже было не из нашего времени. Не хлопковое, а льняное, оно всё так и дышало свежестью.

Под толстым пуховым одеялом, мягким, но очень тяжёлым, – было так жарко, что я едва мог дышать. Огромная подушка, такая же массивная, как и одеяло, была нежнее девичьего жира.

Мне постоянно казалось, что как только я сделаю дело, Соня возьмёт эту подушку и задушит меня ей как Дездемону.

Она, однако, этого не сделала.

И слава богу!

Мы как следует покувыркались в тот день.

Секс был просто божественный.

В отличие от других наших девчонок, Соня не тратила времени на слова. Она сразу переходила к делу.

В постели Соня не разговаривала и не кричала, как другие девушки, нет!

Она жутко и громко выла. Выла так, как воют обычно лягушки-быки на болоте.

Это был страшный утробный стон, непрерывным потоком выливающийся из её чрева.

К утробному стону добавлялось жуткое пыхтение.

Пыхтела девушка так, будто только сто пробежала хорошую дистанцию на скорость.