Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Миша смачно плюхнулся на нерасстеленную кровать животом вниз. Лицо его уткнулось в белоснежную подушку. Он полежал так пару секунд. Затем кряхтя и охая немного приподнялся на руках, перевернулся на спину и раскинул руки в стороны.

– Займёмся сексом? – внезапно спросил спросил он наигранно-бодрым голосом.

– Миш, не дури! – отмахнулся я. – Ты едва до кровати дошёл. Ты заснёшь до того, как я разденусь. Или в крайнем случае во время самого этого… Ну, ты понимаешь, короче.

– Хочу секса! – незлобно, но твёрдо отчеканил Миша, беззвучно стукнув кулачком по кровати.

– Ладно, будет тебе! – ответил я и начал раздеваться.

Предчувствие меня не обмануло. Миша и вправду заснул до того, как я успел полностью раздеться.

Когда я уже готов был скинуть с себя нижнее бельё, то обнаружил, что мой партнёр мирно спит.

– Вот чёрт! – пробурчал я себе под нос. – Зря разделся! Только время потратил!

Будить я Мишу не стал. Просто ушёл себе домой.

Уходя из квартиры Стефанко, я просто захлопнул за собой входную дверь. Ключей от его жилища у меня тогда не было. Запереть квартиру на ключ я не мог.

Впрочем, район у нас относительно тихий. Кроме школоты, особо напастей и нет. Если что и случается, то нечасто. На замок поэтому дверь можно и не запирать.

Я шёл от Миши домой и думал. Думал обо, о чём мы с ним говорили. Про Англию, про школы… Про то, что это значит, – жить только для себя.

Над моей головой зажигались огромные белые звезды. Я не смотрел на них. Я шёл по залитым лучами жёлтого света фонарей московским улицам. Шёл и думал.

В это время мимо меня с оглушительным свистом проносились роскошные автомобили богачей.

Возле метро суетно толпились возвращавшиеся после работы люди. Они набивались в фойе, толкались, давили друг друга.Затем они выдавливались на улицу, на крохотный пятачок заасфальтированной земли перед станцией, и оттуда быстро, как капельки ртути, разбегались по своим домам.

Домой я вернулся часов в одиннадцать вечера. От родителей мне в тот день влетело.

На следующий день мы с Мишей вместе отправились на званый обед к Тоне.

Я помню этот день так, как будто бы он был вчера.

Это важный день. Про него нельзя забывать.

Знаете, в жизни человека вообще есть такие вещи, про которые он помнит всю жизнь. Думаю, этот день относится к их числу. Я даже не представляю, как это можно, – взять да и забыть его. Для меня это что-то немыслимое, ужасное. Этот день во многом сформировал меня. Забыть его значило бы потерять частицу себя, лишиться чего-то важного.

Не знаю даже, как лучше начать рассказ об этом дне. Может быть, стоило бы рассказать обо всём по порядку, от начала и до конца. Поведать обо всех мелочах, которые со мной в тот день произошли. Или, может, лучше сразу приступить к делу?..

Наверное, всё-таки лучше будет рассказать обо всём по порядку, по возможности не упуская никаких мелочей. В конце концов это важные мелочи.

А начинался этот день примерно так.

Я спал.

Просто лежал в кровати под белым, хрустевшим от чистоты одеялом и спал.

Прохладный, шедший от приоткрытого окна воздух обволакивал лицо.

Перед глазами неспешно текла, колыхалась волнами темнота.

Вдруг сквозь неё стали пробиваться лучи тусклого серовато-голубого света. Я почувствовал лёгкое щекотливое покалывание в кончиках пальцев.

Тишину разорвали ритмичные удары моего сердца. Его стук шёл как будто откуда-то издалека в то же время доносился изнутри меня самого. Казалось, я находился под водой и слышал, как над её поверхностью кто-то колотит молотом о наковальню.

Я почувствовал своё тяжёлое, какое-то водянисто, как мне показалось, дыхание. Потянулся немного. Ощутил приятную боль в мышцах. С трудом разомкнул заплывшие ото сна глаза.

В фиолетово-голубоватом мареве наступавших предрассветных сумерек стояла передо мною комната. Лившийся из-за ещё не пожелтевшего горизонта свет проникал сквозь наполовину запорошенное снегом окно проникал в комнату.

Я встал.

Пошёл в ванную. Умылся, оделся, привёл себя в порядок. Затем позавтракал, оделся и пошёл в школу.

Всё это время я был как сплюснутая пружина. Мне казалось, что вот-вот, уже совсем скоро должно произойти что-то такое, что такое важное, значимое, что точно изменит мою жизнь навсегда. И я ждал, ждал и не мог дождаться. Мне страстно хотелось что-нибудь сделать, как-то занять себя, потому что мне было чудовищно скучно. Минуты текли часами. Это потому, что когда чего-то осень ждёшь, время как будто замедляется. И оно замедлилось, стало тягучим, как сироп и каким-то липким.

В школе в тот день ничего интересного не происходило. Я сидел на уроках, отвечал когда мог, говорил всякие разности, на переменах старался шутить, но выходило как-то не очень.

Я очень волновался. Всё перемены я ходил из одного конца коридора в другой, думал о чём-то, сбивал с ног проходивших мимо ребят и шёл, шёл, шёл.

Я ужасно нервничал. От нервов у меня страшно крутило живот. Это началось ещё там, дома, но в школе многократно усилилось. Я постоянно бегал в сортир.

Наконец уроки закончились.

Я вышел на улицу. Стефанко ждал меня у ворот.