Теплая компания (Те, с кем мы воюем). Сборник

Получив воспитание, такой отпетый мальчишка мог по приказанию начальника сделать что угодно, памятуя, что терять нечего – отец не высечет и мать не оставит без сладкого.

С этими безобразниками турки сделали много завоеваний, хотя янычар было всего 12.000–20.000 человек.

Пропустив незначительного Солимана, отметим его брата Амурата I, о котором историк Коллас говорит:

"Этот государь был мужественным, но в то же время невежественным до такой степени, что на государственных бумагах вместо подписи прикладывал свою руку, обмокнутую в чернила".

Облизывал ли он потом, подобно приготовишке, свою руку – историк не говорит, но что обмениваться с ним рукопожатием не было больших охотников – так это верно.

И подделать такую подпись ничего не стоило. Только безрукие не решались на это.

О преемнике Амурата, Баязете, историк говорит просто:

"Баязет начал с удушения своего брата, чем подал пример, которому преемники его следуют до наших дней".

Впрочем, Баязет нашел на себя палку: на него напал Тимур, взял его в плен, и по словам того же историка, "как утверждали одни – обращался с ним великодушно, а по словами других – возил его с собою заключенным в железную клетку".

Мы думаем, что здесь противоречие только кажущееся: просто первая категория историков была настолько неизбалованной, что и железная клетка казалась им верхом великодушия и комфорта.

Все 15-е столетие Оттоманы только и делали, что воевали с кем попало. Мирная жизнь была им несвойственна.

Баязет

Был, впрочем, султан Магомет II (1451–1481), который любил искусство, но любил он его как-то странно: когда итальянский художник Беллини писал картину «Усекновение главы Иоанна Крестителя», то Магомет II собственноручно отрезал голову одному невольнику, чтобы дать возможность художнику видеть конвульсивные сокращения мускулов. Магомет даже не обратил по своей недалекости внимания на то, что в данном случае интересы искусства и невольника резко разошлись…

Кроме искусства Магомет увлекался пинкертоновщиной и сыском, но тоже налагал на это занятие печать своеобразности: приказал однажды распороть животы 14 пажам, ради того лишь чтобы узнать, кто из них съел дыню. Очевидно, первые тринадцать оказались пустыми, невинными, и только четырнадцатый понес тяжкую кару за сластолюбие.

Тот же Магомет ненравившихся ему людей приказывал распиливать (?) надвое, будучи справедливо уверен, что эти люди, умножаясь в количестве, теряли в качестве.

Вообще, о таком негодяе автор больше не хочет писать. Необходимо только упомянуть, что это именно он отнял Константинополь у греков и устроил там такую резню, что "янычарам надоело резать не сопротивлявшееся население".

Можно вообразить, что это было, если даже трудолюбивым "янычарам надоело".

* * *

Родственник Магомета II Селим I, был юношей с богатыми задатками: чтобы облегчить себе вступление на престол, он «зарезал пятерых племянников и двух братьев». За это современники назвали его Непреклонным.

Очевидно, мало было слов в арсенале современников, если они не могли подобрать словечка, более подходящего…

Селима сменил Солиман, который был столь воинственным, что даже во сне размахивал кулаками, задевая любимую жену.

Дрался он с кем только можно и, истощенный войнами, не мог дожить до нашего времени, что удалось нам – мирным, уравновешенным людям.

После этого Солимана пошли уже повторения, оттиски прежних могущественных оригиналов: Селим II, Амурат III, Амурат IV, Магомет IV, Солман II – все мелкота, ничем особым не выделившаяся. Пытались, конечно, тоже вести воинственный образ жизни, но это было уже не то. Как говорит простодушный историк того времени – «у них была кишка тонка».

Жили скучно, грязно, ели баранину вместо вилок руками, а руки потом вытирали взамен салфеток об голову, нося, так сказать, с собой на территории между руками и головой весь столовый прибор… Таким образов, со времен Амурата II турецкая рука претерпела эволюцию – от письменного до столового прибора.

Среди этих султанов, как оазис в пустыне, блеснул только один Ахмет III: вступив на престол, он приказал утопить 15000 янычар. Эта реформа доставила ему уважение многих.

Около того же времени в истории обрисовался силуэт одного короля, которого справедливо можно было охарактеризовать словами распространенной поговорки:

– Погиб, как швед под Полтавой.

Ни к кому другому, так как к нему – не была применима эта поговорка.

Этот человек был – Карл XII, разбитый Петром Великим под Полтавой и бежавший в Турцию.

Он имел сильное влияние на султана и заставил его даже объявить войну России, но из этого ничего не вышло. Петр счастливо ускользнул от превосходных турецких войск на берегу Прута.

Дальше – предоставляем слово источнику:

"Карл XII сильно упрекал визиря султана Балтажи Магомета за невзятие в плен Петра. "А кто же стал бы тогда управлять его государством?" – отвечал хладнокровно Балтажи: "не хорошо, если все короли будут жить не у себя дома" (Каллас).

Так как шведский король сам в это время болтался в Турции, вместо того, чтобы сидеть дома – то ядовитая стрела попала в цель.