Тёплая птица

-Прибереги свое остроумие для виселицы, Островцев. Я пришел не к тебе.

Он повернулся к Марине. Та равнодушно взглянула на него и отвернулась к стене.

-Послушай, - Киркоров взялся за прутья ее клетки, – я шишка при Лорд-мэре и в моих силах… Короче, я могу открыть твою клетку. Пойдешь со мной?

Меня захлестнуло бешенство, но тут же сменилось холодным, как сталь на морозе, пониманием: да, это единственный выход.

-Пойдем со мной, Марина, - увещевал Киркоров.- Зачем тебе сдыхать с диким? Он, каким был в Джунглях, таким и остался… Лорд-мэр присвоил мне статус певца Армии, и со временем я стану конунгом.

-Он прав, Марина, - негромко сказал я. – Иди с ним.

Киркоров удивленно обернулся.

-Слышишь? Даже дикий понял, что к чему.

 Марина вдруг прекратила рассматривать стенку, кинула на меня пылающий взгляд.

-Иди с ним! – крикнул я.

-Пошли вы оба на хуй, - отчетливо сказала она и прилегла на настил, свернувшись калачиком.

Что-то тяжелое свалилось с плеч…

Киркоров в сердцах ударил кулаком по железному пруту, тонко зазвеневшему.

-Сука паршивая, - процедил он сквозь зубы. – Шлюха. Не хочешь по своей воле, я заставлю. А для начала трахну на глазах у твоего дикаря…

-Киркоров! – заорал я, бросаясь к решетке. – Я убью тебя.

Он засмеялся.

Марина лежала на настиле, как будто и не подозревая, что речь идет о ней.

Киркоров достал из-за пазухи ключ. Ухмыляясь, взглянул на меня.

-Убью, Киркоров.

Крутанув ключ, он отпер лязгнувшую  дверцу. Марина поднялась с настила, сжимая что-то в правом кулаке.

Кулак угодил Киркорову в плечо, тот охнул, но тут же перехватил руку Марины, вывернул ее. Небольшой камень упал на бетонный пол. Крик боли огласил застенок.  

-Киркоров, прекрати, - прохрипел я, желая, чтоб темнота застила мои глаза, но, как назло, происходящее было видно отчетливо. Прижав Марину к решетке, Киркоров резким движением задрал на ней свитер. Блеснуло тело - округлый живот, груди с темными сосками. Руки насильника накрыли два бледных холмика, сдавили. Марина закричала, пытаясь высвободиться из железной хватки.

Я отвернулся. Глаза кипели. Мне хотелось умереть, хотелось, чтобы тело мое ощущало страшную боль. Вздернув рукав толстовки, я вцепился зубами в руку чуть ниже локтя. Сдавил. Во рту стало солоно. Что-то закапало на пол.

-Сука!

Киркоров метался по камере Марины, натыкаясь на решетку и стены. В единственном его глазу торчал значок «Работник парковки № 56». Кровавая слеза стекала по щеке.

Марина одернула свитер, подняла с пола камень.

-Убей его.

Киркоров прекратил слепую пляску и опустился на колени в сыром углу. Марина шагнула к нему, поднимая камень. 

-Темнота, - бормотал Киркоров, щупая руками значок, но не решаясь вынуть его. – Шлюха дикаря погрузила в темноту.

Марина опустила руку.

-Лучше быть шлюхой дикаря, чем предателем.

Но Киркоров не слышал ее, бормоча в углу про темноту, обступившую со всех сторон.

В застенок вбежал стрелок. Замер, глядя на Марину, стоящую с камнем в руке.  

-Что за хуйня? – вскрикнул он, выдергивая из кобуры пистолет. – И отлучиться нельзя.

-Боец, угомонись, - поспешил крикнуть я. – Певец Армии пытался изнасиловать заключенную.

Стрелок взглянул на Киркорова, выругался.

-Ты, - обратился к Марине, - положи камень и отступи туда.

Та благоразумно выполнила распоряжение.

Стрелок помог Киркорову подняться, вывел из камеры. Загремел ключами.

-Давай к выходу, куриная слепота.

Щелкнул выключатель, лампочка погасла; мы с Мариной остались в темноте, схожей с той, в которую только что погрузился Киркоров.

                             

10 ПОБЕГ

 В круглом окошке под самым потолком - свет. Значит, утро. Начало нашего с Мариной последнего дня. Начало конца.

Кто-то тяжелый навалился на меня, придавил к настилу. Я увидел казнь – как это будет: плотные ряды стрелков, ухмыляющегося Лорд-мэра, палача в противогазе, слепого Киркорова, поющего фальшивым голосом. Марина, ну зачем мы пришли в резервацию?

Я приподнялся на локтях. Марина лежала на спине, глядя в потолок. Луч света застрял в ее волосах.

-Марина.

-Андрей, я не хочу ни о чем говорить и думать.

Отвернулась к стенке.

Понятно.  Мне не впервой дожидаться казни, и то на душе паршиво. Разве к этому можно привыкнуть?

Почему саднит рука? Ах, да, вчерашнее посещение Киркорова… Я закатал рукав – синий след  от моих же зубов, кожа вспухла. Пальцы с трудом сжимаются в кулак. Как такими держать заточку?

            Держать заточку…  Это мысль игрока во мне, жителя Русских Джунглей. Целая жизнь – даже чуть больше, чем жизнь – прошла с тех пор, как я встретил Марину на Поляне.  И вот теперь мы умрем, и мое умение орудовать заточкой не поможет.

Черт! Неужели нельзя думать о чем-то другом, кроме как о смерти?

Каково это – сорваться в бездну с петлей на шее? Что будет там, за гранью?

Опять эта грань! Я уже думал о ней, после приговора трибунала, лежа на постели в квартире конунга Ахмата.

Что будет там, за гранью?

-Ничего не будет.

            Я вздрогнул – Марина прочла мои мысли.

            -Ты сказал это вслух, дурачок. За гранью ничего не будет. Теперь я это точно знаю.

            -Знаешь? Откуда?

            -Знаю – и все.

            Она заплакала.