Тепло лютых холодов

И всё-таки, если честно, оставаться одному мне было погано. И трудно. За какие-то странные прегрешения я всеми в этом мире оказался брошен. Я был отрешён от них, от всех, словно прокажённый. Конечно, я мог всё рассказать отцу. Мог просто посоветоваться с ним. Но не стал. Побоялся, что он пойдет в школу. Он же поймёт, будто мне нужна защита от наших инквизиторов! Подумает, будто я сам не в состоянии себя защитить!

В назначенный день и час я, разумеется, явился на заседание комитета. Присутствующие демонстративно избегали встреч со мною. Они даже не здоровались. Видимо, всерьез воспринимали меня как заразного. А скорее всего, просто боялись друг друга. Боялись, как бы кто не подумал, будто он меня не осуждает. Заранее! Еще до разбирательства моего странного персонального дела. Стало быть, снятие с меня нелепых обвинений даже теоретически не предполагалось. Виновен – и всё! Но в чём?

Открыла заседание Лена Москалева. Она у них председатель комитета комсомола. Но сразу передала инициативу, как сама сказала, члену комитета, который учится в одном классе с комсомольцем Зотовым и знает обо всём не понаслышке. Я вздрогнул. Этим членом могла быть лишь она девочка, Таня Сотникова. Та, которая мне нравилась. Которой я тайно любовался, где бы её ни встречал, где бы ни замечал. Мне нравилось в ней всё! Каждая мелочь! Каждое движение. Улыбка. Фигурка. Фартучек и кружевной воротничок. Каждое слово. Походка. Стеснительность… Теперь вспоминать о своей юношеской восторженности мне слегка смешно, но я всё помню. Не могу сказать, что те воспоминания мне дороги. Здесь срабатывает что-то иное.

В начале заседания председатель Лена приказала мне встать, но я отказался:

– Вы не суд, а я не подсудимый, чтобы стоять перед вами! Если встанете вы – встану и я!

– Вы только посмотрите на него! – подпел кто-то из состава комитета девичьим голосом, я его не узнал. – Он открыто выражает нам своё неуважение! И это неуважение – к комитету комсомола! Ужас, как далеко всё зашло…

– Лёша! – вдруг услышал я человеческое к себе отношение. Это наша классная руководительница, Мария Аполлинарьевна, посоветовала мне. – Не веди себя столь вызывающе! Оставайся сам собой!

– Оставьте его в покое! – заключил за всех парень из десятого «Б», тоже член комитета. – Пусть сидит! Мы ведь действительно – не суд!

Хорошая девочка Таня Сотникова ввела всех в курс моего персонального дела:

– Комсомолец Зотов на одном из уроков истории бесцеремонно задал вопрос, который не совместим со званием комсомольца! Он спросил, почему Петр Первый называется Великим? Потом сравнил его с Гитлером, к которому выразил свою симпатию! Все в нашем классе возмутились, и урок оказался сорванным. Всё!

«Молодец! – подумал я. – Коротко, но ясно! Осталось лишь расстрелять!»

Видимо, именно тогда я получил прекрасный жизненный урок. Я понял, что сердцу верить категорически нельзя. Оно многого в жизни людей не понимает! Многое не воспринимает! Нельзя просто так доверяться тем, кто нравится. Даже, если очень нравится! Надо всегда включать мозги, а в последнюю очередь – чувства! Надо изучать человека в разных обстоятельствах! Пуд соли надо… Надо знать наверняка, как человек поступит в той или иной ситуации, прежде чем доверять. Ведь как просто и быстро, оказалось, можно заставить людей не только ходить, но и думать строем! Достаточно внушить им, будто они особенные, будто они великие, будто они должны, будто есть общая для всех дисциплина… И вот он – результат! Они уже спелись! «Бесцеремонно задал вопрос!» «Выразил свою симпатию Гитлеру!» Откуда ты это взяла, образцовая во всём симпатичная девочка Таня, которая настолько мне нравилась до той минуты?

– Спасибо, Таня! – подвела итоги председатель Лена. – Я предлагаю обсудить поведение комсомольца Зотова и принять соответствующее решение. Кто выступит первым, товарищи члены комитета?

– А зачем нам выступать? – опять возразил парень из десятого «Б». – Сначала Зотова послушаем!

– Хорошо! – согласилась председатель Лена. – Расскажите, комсомолец Зотов, почему вы так себя ведёте?

– Я вопроса не понимаю! Никого и никуда я не веду!

– Ну, вот! Видите? Он и говорить с нами не желает! Ёрничает! Значит, вину свою не признаёт! Зачем же нам его слушать? – возмутилась председатель Лена.