Тепло очага

И только он хотел натянуть одеяло на голову, как заметил: с левой стороны, там где стояла кровать Цыппу, было пусто. «Куда подевалась кровать, — подумал Толас — Может, ее отдали Коста?» Толас сел, недоумевая, почесал затылок, пересчитал кровати — их было семь и на одной из них спал Коста. Толас встал, снова вышел из вагона, заглянул под навес, осмотрелся вокруг — нигде не было ни Цыппу, ни его кровати.

Он вернулся в вагон, лег, укрылся с головой и стал ждать…

Вскоре проснулся Туган. Едва открыв глаза, он заметил, что кровать Цыппу исчезла. «Крепко подшутили над парнем, — усмехнулся Туган. — Куда же они его дели?»

Он оделся, вышел из вагончика и пошел к реке.

Никто из ребят не старался подружиться с Цыппу. С ним не делились секретами, к нему не стучались и не звали к себе. Цыппу сам пришел к ним, и делал все, чтобы остаться с ребятами. Туган понимал его — Цыппу устал охранять свой дом, устал сидеть под деревьями своего сада, стеречь огород. Он искал друзей и, не найдя никого получше, прибился к ним. Наверное, ему очень хотелось поправиться ребятам, и он принес им два десятка спелых сочных груш. Парни мигом расхватали их, съели и, облизывая пальцы, стали спрашивать друг друга:

— Когда еще будем есть груши?

— Не знаю. Хорошо бы поскорее.

— Откладывать нельзя. Их могут украсть из сада.

— Сегодня же вечером залезут и украдут!

Они повернулись все разом к Цыппу и Батадзи сказал:

— Ты сделай так… Выбери те, что получше, насыпь в ведро и, когда стемнеет, спрячь в огороде…

Цыппу побледнел. Он и отказать боялся, и согласиться не мог. Повернулся молча и пошел. Ребята, глядя ему вслед, поговорили, обсудили его так и эдак и решили: ничего он не принесет, не преодолеет своей жадности. И тогда кто-то из ребят вспомнил историю, которую рассказывали о Цыппу…

Как-то послали его отнести пирог родственникам матери и загадали так: если мальчик донесет пирог целым, то в жилах его течет больше отцовской крови, а если съест, — то материнской. Пирог дожил только до полдороги: Цыппу уселся на обочине и съел его…

Отца Цыппу не помнил. Он был совсем маленьким, когда тот умер. А мать дома бывала редко. Она покупала в соседних селах молочных поросят, куда-то везла их и перепродавала в два-три раза дороже. Когда поспевали фрукты, она обходила одиноких женщин, отсчитывала им в руки деньги, скупая урожай, и с фруктами спешила в город. Она умела зарабатывать деньги. Осенью скупала зерно, а спелое зерно можно хранить сколько угодно — сбереги его до весны, и все это превратится в деньги.

Мать была постоянно в деле, и Цыппу частенько оставался голодным или ел то, что было приготовлено ею на неделю вперед. Холодная пища вызывала изжогу, желудок от нее каменел, и Цыппу решил сам заняться кухней. Сначала он научился варить суп, а потом взялся и за пироги. Так и жил…

Доучился он только до пятого класса. А в школу его приняли на год раньше срока.

Было это так. Однажды мимо дома Цыппу проходила учительница. Она увидела сидевшего возле плетня мальчика. Тот лепил из грязи хлопушки и гулко шлепал их об землю. Мальчишка понравился учительнице, и она подошла к нему.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Цыппу.

— Ты хочешь стать большим?

— Хочу.

— А в школу ты ходить не хочешь?

— Хочу. Только я еще маленький.

— Считать ты умеешь?

— Умею. Я и поросят сам считаю, и кур…

— Ну-ка, посчитай.

Мальчик досчитал до ста, ни разу не сбившись.

Учительница взяла его за руку и отвела в свой класс…

В школе Цыппу учили грамоте, а чему учила его мать — никто не знал. Но люди видели: если мальчик выходил на улицу, то для того только, чтобы загнать во двор скотину. Если он шел на речку, то в руках его позвякивали пустые ведра. Лучшими друзьями Цыппу были ягнята, теленок и лохматый щенок, и трудно было сказать, кто из них больше привязан к дому — сам Цыппу или его собака.

Когда над верхней губой Цыппу пробился пушок, мальчик целыми днями стал пропадать в огороде. Он ложился у плетня и смотрел сквозь щель в соседний двор. Там жила девочка, ровесница Цыппу. Он-то еще бегал босой, появлялся на улице в майке, а девочка уже стала прихорашиваться. Цыппу, как на чудо, смотрел на ее косы, длинные и пушистые.