Теряя себя

Я стараюсь не думать о том, что лето проходит, что августовские ночи приносят почти осеннюю прохладу, а кусты, видимые только с северной стороны, наливаются насыщенно зеленым цветом, темным и тяжелым; что впереди нас ждет сырая осень, свинцовое небо и пробирающая до костей серость; что после нее наступит холодная зима, резкий ветер и короткий день; что зиму сменит весна, легкая и вдохновляющая, которая обязательно принесет море позитива и надежд; что все вернется на круги своя, и только мы никогда не сможем прожить уже прожитый нами момент. Я почти смирилась с этим, смирилась со своим странным неприкосновенным положением здесь, смирилась с грубостью Тьери, никогда не переходящим за рамки и не трогающим меня, смирилась с редкими визитами Юджина, приезжающего на площадку раз в неделю и наводящего здесь порядки, смирилась с затравленными взглядами девушек, исчезающих в неизвестности и освобождающих место другим, смирилась со счастливой улыбкой женщины и скучающим видом Рэми, стоящим с ней рядом на странице газеты, так бережно хранимой мною. И мне уже почти не больно смотреть на него, потому что я все-таки смогла отпустить обиду, ведь такое бывает, да? – игрушки надоедают.

Надоедают, конечно, и он не виноват, что я ему надоела.

Улыбаюсь, грустно, провожая взглядом последний отъезжающий грузовик, скрывшийся в темноте вечера и оставивший после себя запах выхлопных газов. Они доносятся через открытую форточку, которую я умудряюсь приоткрыть только на несколько дюймов, потому что потом мешает кованая решетка, делающая свободу недоступной. Мне совершенно нечем заняться, и я бесцельно слоняюсь по комнате, не зная как убить несколько часов до сна.

Наверное, я “счастливчик” по жизни, наверное, это просто судьба – вляпываться в неприятности и искать приключения на свою задницу, ведь я могла просто остаться в комнате и дождаться десяти часов рисуя лица людей, когда-то появлявшихся в моей жизни. Но вместо этого решаю прогуляться по коридору, туда-обратно, как делала это и раньше. Всего лишь пройти десятки комнат, просторный холл, добраться до двери, той самой – стеклянной, и повернуть обратно – этот маршрут знаком мне и никогда не запрещался Тьери, не раз видевшем меня в коридоре и не говорившем ни слова. Ничего особенного, противозаконного и страшного, если бы не одно “но”, всегда бывают исключения, условия меняются, и моя сегодняшняя прогулка оказывается ошибкой. Я понимаю это как только достигаю холла и непонимающе останавливаюсь, всматриваясь в ровную шеренгу девушек, полураздетых, с покорно опущенными головами. Они стоят ко мне лицом, в то время как Тьери, Юджин и смутно знакомый мужчина – спиной. Наверняка сейчас, в этот самый момент, один из клиентов выбирает себе наложницу, и, по мере того, как я приглядываюсь к высокой фигуре, начинаю узнавать его. Неприятно скользкие догадки вызывают мурашки, и я делаю осторожный шаг назад, боясь привлечь к себе внимание. Мне нужно просто уйти, уйти, пока кто-нибудь из них не заметил меня, но, будто назло, Тьери поворачивает голову, а за ним и вмиг замолчавший Юджин, лицо которого перекашивается от недовольства.

Плевать, потому что вся я сосредотачиваюсь на вип-клиенте, который вызывает во мне знакомый страх, ведь когда-то давно он рассматривал меня как угрозу власти, и я надеюсь, Господи, всем сердцем надеюсь, что он понял свою ошибку.

Только не поворачивайся. Поздно, потому что не успеваю я сделать и шага, как Вацлав, наверняка заметивший реакцию Юджина, прослеживает за его взглядом и натыкается на меня, застывшую в нелепо напряженной позе.

– Юджин, ты сказал, что припас для меня самое лучшее, а сам утаил такой экземпляр.

Вздрагиваю при звуке его голоса, распахнутыми от страха глазами наблюдая за тем, как он склоняет голову чуть вбок и смеряет меня опасно оценивающим взглядом. Вокруг нас накаляется воздух, и меня бросает в жар, отчего потеют ладони и щеки заливает яркий румянец. Стараюсь ровно дышать, чтобы справиться с волнением, но ничего не получается, не получается потому, что Вацлав начинает медленно приближаться ко мне, полностью забыв о девушках, которых только что разглядывал. Бог мой, Рэми здесь нет и меня некому защитить, вряд ли Юджин пойдет против древнего члена Совета, имеющего доступ к власти. Не могу сделать ни шага и, не скрывая отвращения, отворачиваюсь в сторону, когда он подходит недопустимо близко и, нависнув надо мной, делает глубокий вдох. Он, будто случайно, касается кончиком носа моего виска, а затем плотоядно улыбается, наверняка наслаждаясь моим испуганным видом.

– Вот ты где… – его тихий шепот напоминает шипение, и, кажется, сделай я хоть одно движение, как он вопьется в мою шею. Но секунды растягиваются в вечность, а Вацлав ничего не предпринимает, предпочитая нагнетать атмосферу одним лишь взглядом.