Терновая длань

– Извините, а вам очень нужен этот камень?

– А что такое? – Флявия присела на колени перед собеседником, готовая внимательно слушать.

– Просто… – было видно, что юнец сильно смущался, так как щеки покрылись ярким румянцем, – …я хотел выиграть этот камень для своей младшей сестры. Она очень расстроится.

– Правда? Тогда держи, – светлая, ни на секунду не задумавшись, протянула приз мальчику.

Тот некоторое время сомневался из-за излишне спокойной реакции Элсдаар, но в итоге забрал подарок и, робко бросив «спасибо», быстро скрылся в толпе.

– Ты серьезно?! Я для чего в этом конкурсе участвовала, белянка?

– Чтобы сплести самый красивый венок в моей жизни. Спасибо тебе, Фулрия, – ответила та, мягко улыбнувшись.

Благодарность светлой застала Граус врасплох.

– Ладно, неважно. Пойдем дальше, – несколько засмущавшись, скомкано ответила темная и прошла в толпу.

Флявия поднялась с брусчатки и, кивнув, проследовала за своей спутницей.

Выпив еще несколько кружек браста и даже неуклюже потанцевав под легкую и ласкающую слух музыку, девушки не заметили, как давно покинули площадь, заговорившись:

– …Мне начинает нравиться вся ваша…

– …Культура, – помогла ей темная.

– Культура! Такая прекрасная, богатая и всепоглощающая. И ты…

– Я?

– Ты можешь быть такой веселой и доброй. Почему ты не такая?

– Почему я не всегда такая?

– Да, – потупив взгляд, ответила светлая и оперлась на руку спутницы, чтобы не споткнуться об очередной выпирающий камушек, почесав руками брусчатку, как это было пару кварталов тому назад.

– Потому что моя жизнь – мой долг. И разговаривая с изменниками, трудно оставаться легкой и веселой, как ты.

– А разговаривая с Штадраутом?..

– Урсом Штадраутом, – поправила ее Граус.

– С урсом Штадраутом… Я ведь вижу, что твоя преданность далеко не плод твоего долга.

– Что за странные выражения ты выбираешь, беляночка?

– Какие есть. Офрх’дст, – пожав плечами, ответила Флявия.

– Чего?

– Это на языке древних. Означает «простите». И ответь на вопрос!

– Знаешь… каждый из нас хоть раз в жизни приходил к выводу, что лучше спрятать лишние эмоции и чувства куда-то в дальний ящик, чтобы никому не досаждать и ничего не портить.

Резко развернувшись на месте, Элсдаар схватила Граус за плечи и возмутилась:

– Что за бессмыслица?! Вы, смертные, даже не осознаете, что величайшая и, пожалуй, единственная ценность вашей жизни – эмоции. Только ради них вы и существуете. Долг дарит тебе и другим покой. Танцы – радость. Эти странные напитки – забвение. Вы зависите от эмоций.

– И?

– А это повод открыть ящик.

– Не думаю.

– Ты же не знаешь, а вдруг этот огонь не обожжет, а, наоборот, согреет?

– Меня умиляют твои наивные рассуждения.

– Ты боишься нового, и только это тебя сдерживает. Даже возможный успех не может перевесить тот страх, который ты испытываешь, представляя, как все изменится, если ты откроешь тот злосчастный ящик.

– Да неужели? – не без иронии ответила ей Фулрия.

– Как-никак твое право – всю жизнь прятаться от своих чувств или наконец смело взглянуть в столь желанные серые глаза.

Лицо Граус заметно побледнело. Прикрыв веки, женщина шумно вздохнула и тихо ответила:

– Знаешь, несмотря на все твои странные метафоры и обращения вроде «смертные», ты мне начинаешь нравиться. Может, зайдем в какую-нибудь таверну?

– Что такое… таверна?

– Узнаешь.

Резко повернув, Граус повела светлую к первому попавшемуся заведению и толкнула двери.

Внутри царил полумрак. Почти расплавленные свечи залили воском чуть потрескавшиеся столы. Картины, висевшие на стенах и необходимые для создания атмосферы роскоши, придавали залу скорее нелепый вид. Несколько одиноких темных сидели по углам, допивая остатки травяных настоек, даже не заметив зашедших. Хозяин таверны, грозного вида мужчина с засаленными рукавами, водил не менее грязной тряпкой по столу, когда заметил девушек.

– Работаем до последнего пьяницы.

– Знаю. А как иначе? – хмыкнула Граус и провела светлую к дальнему столику. Усадив спутницу, женщина быстро прошла обратно к стойке и что-то заказала. Вернувшись, Фулрия повалилась на стул и устало вздохнула.

– Я взяла тебе на свой вкус, ты не против?

– Какая разница, я все равно ничего тут не знаю.

Хмыкнув, женщина облокотилась на спинку и зевнула. Но привычное спокойствие нарушила толпа темных, неожиданно ввалившихся в таверну.

– Похоже, фестиваль окончился, и народ жаждет продолжения, – бросила Граус, постучав по столу.

– А разве тут весело?

К столу подошел хозяин и поставил бутылку с изумрудной жидкостью.

– Ваш фирсаал, – чуть хриплым голосом сказал он.

– Фирсаал? – вспыхнула Элсдаар.

– Фирсаал, – ухмыльнулась Граус. – Ты так много о нем говорила.

– Нет-нет-нет, только не это! – закрыв лицо ладонями, прошептала светлая.

Женщина взяла бокал и, откупорив бутылку, налила немного своей спутнице.

– Вот это да! Не могу поверить, что встретили вас тут! – послышалось из-за спины.

Граус моментально обернулась и заметила двух темных в форме, идентичной ее.

– Гончие?

– Именно. Рады видеть сослуживца. А эту ночь, казалось, ничего не спасет. Мы присядем?