Терпень-трава

– Была бы школа, учителей найдём, – спокойно ответил я, и продолжил. – И пару пустующих домов с банями, на выбор, до осени поднять, всё восстановить. Для учителей. С семьями, я думаю, приедут. – И повернулся к Звягинцеву. – Тебе, Матвей Васильевич: заготовить дрова для школы, для учителей, за одно и для села. Добротных чтоб, сухих. Всем. Бухгалтерия рассчитает, затраты постепенно потом погашать будем. Всё как положено сделай: заявку, порубочный билет, и всё прочее. Напилить, привезти, наколоть… Ребятня в поленницы сложат… Задание им такое организовать – с расценками, с объёмами, с оплатой… Всё оформить. Как взрослым… Валентина Ивановна и бригады оформит.

– Есть, командир. Будет сделано.

– Запросто сделаем, если не шутка. Руки ведь до-дела чешутся, ити его в корень… Не забыли ещё.

– Палыч, дорогой ты наш! Вот голова!! Неужели это возможно! – Вскакивая, воскликнула Дарья Глебовна. – Это бы здорово! Вот это бы да! Учителей… К нам! У нас!.. – схватилась за свою гармошку.

...Пошла плясать – ноги рвутся…

Насильно удерживая гармошку и Глебовну, их с трудом остановили.

– Умолкни, Глебовна, с плясками… Подожди! Кажись, не всё ещё…

– Какое счастье, что дети снова в школу пойдут!.. – Не унималась Глебовна. – Так ведь и наши кровиночки возвращаться начнут… А там, гляди, и детсад потребуется…

– А как же без детсада, это уж в следующую очередь… Так, председатель?

– А они поедут к нам, учителя-то? У нас же здесь село ведь, деревня…

– Поедут-поедут. Председатель уговорит.

– Да! – Пообещал я. Причём, в этом я был абсолютно уверен. – До министра дойду, но учителя будут.

– Вот радость-то какая, люди! Надо ребятне скорее сказать. Ой, обрадуются.

– Наливай!

– Чего наливай!.. Всё, приехали. Кончилась шипучка.

– Как! Опять?

– А вот так, пшик, и кончилась.

– Ну, ёшь твою в качель, такое дело, да не обмыть…

– Хорошее дело обмывать не надо. Его делать надо.

...Хочу плясать – ноги рвутся…

Обрадовано взъярилась гармошка в руках Дарьи Глебовны.

«Эх, ма, тру-ля-ля…»

Загрохотали дробушками каблуки…

Часть вторая

20.

Министр в общем-то нам и не потребовался. Нас радушно приняли в Московской педагогической академии. Государственный пединститут в прошлом.

Ректор, когда я созванивался, узнав кто я и откуда, сразу же пообещал организовать встречу с группой своих выпускников-дипломников, но перед этим лично захотел переговорить со мной. Как с явлением чрезвычайной важности по нынешним временам. Так прямо и сказал: «И для меня, и для академии это очень важно. Буду чрезвычайно рад познакомиться с вами. Чрезвычайно! Это для нас событие. Такую просьбу я жду уже лет пятнадцать. Ещё с восемьдесят восьмого… Да! И вот… Буду очень рад. Очень! Ждём вас. Спасибо».

В назначенное время я приехал не один. Со мной целая делегация. Так получилось. Детская. Как только я заявил, что собираюсь за учителями в Москву ехать, такую бурю ребячьего восторга пережил, что отказать им в поездке просто не смог. Да и взрослые поддержали: «Ну пусть, Палыч, съездят. Если что, в скверике посидят, мешать не будут. Главное, Москву посмотрят, да и тебе не скучно… Делегаты ж как-никак с тобой, не один». Ребятня и выдвинула достойных. После не долгих, как я слышал, но очень бурных дебатов – по последней кандидатуре в основном – ими оказались: Мишель, что естественно, Вера, рассудительная и спокойная девочка, безальтернативно, и… Тонька. Да, малец Гошка. Такую цепь неоспоримых доводов в свою пользу – торопясь и глотая окончания мальчишка привёл, откуда что взялось. Я не всё понял, но строгое собрание разобралось, и с перевесом в один голос кандидатура Тоньки в конце концов с радостным визгом счастливчика прошла. «Ур-ра! – несколько минут, сумасшедшим голосом, не останавливаясь, как заведённый орал Тонька. – Я еду! Еду! Я учительницу себе выбирать еду! Едуууу!» Тонька был счастлив. Таким я его ещё не видел. Ходил, делегат, маршируя на прямых ногах, вокруг моего стола, выпятив грудь, светясь улыбкой. Не мог остыть. Так был горд, так счастлив, что его выбрали, что ему доверили…

Главные его доводы, что дали ему проходной балл: «Очень мало места он, если хотите знать, займёт, хоть в машине, хоть в поезде; что неделю – на спор – может не спать, если нужно сторожить или что; меньше всех ест – легко может обойтись чаем с сухарями, не как некоторые, большие; и память у него лучшее всех… Лучшее. Всё запомнит, ничего не забудет, и слово в слово передаст ребятам. Вот». По этому поводу немедленно вспыхнул жаркий спор высокого собрания, но Тонька едва не плача, перекрикивая весь шум, с отчаяньем заявил: «А вот маленьким всегда нужно уступать… Сами же говорили… Говорили!» И первым поднял руку «за» себя. Так и победил мальчишка.