Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения

Потребность в безопасном существовании свойственна любому государству. Эта безопасность обеспечивается как практическими мерами («укрепление обороноспособности»), так и ритуальными способами. Особенностью «оборонного сознания» Японии эпохи Токугава было признание того, что географическое положение страны само по себе является гарантией защиты против внешних врагов. Врач и литератор Татибана Нанкэй (1753–1805) отмечал: Япония – это остров-гора (симаяма). В этой стране самые высокие горы в мире, которым нет равных на Западе. Эта страна окружена морями, которые глубже тех, которые имеются на Западе[389]. Понятие «остров-гора» отсылает нас к концепции мифической горы-острова Хорай, на котором, как считалось, обитают бессмертные даосские святые. Добраться до этого острова чрезвычайно трудно, покорить эту гору почти невозможно.

В период Токугава европейцы долгое время проявляли малую заинтересованность в Японии. Закрытие Японии они встретили более-менее спокойно. Они успели убедиться, что страна не обладает теми ресурсами, которых они с таким энтузиазмом искали за морями, и отказались от ее покорения. Что до Нисикава Дзёкэн, то он воспринял такую пассивность как еще одно свидетельство уникальности географического положения страны. Он утверждал, что территория Японии превосходно «укреплена» самой природой и по этому параметру она превосходит все другие страны. И это чрезвычайно важно – ведь закономерность состоит в том, что маленькие страны покоряются большим, поглощаются ими. Хотя земля Японии находится поблизости от больших стран, она отделена от них бурным морем и поэтому как бы далека. Благодаря этому она никогда не была покорена большими странами. Японию с древних времен называют Ураясу (Страна спокойных заливов), потому что она защищена от вторжения иноземцев самими природными условиями. Сами же японцы, проживая «в большом замке» среди спокойных заливов, обладают воинской доблестью тысячи копий, их Небо и Земля вечны. Этот народ является потомком божеств, его путь завещан богами. Этот народ любит прозрачное, чистое, белое, шествует дорогой человеколюбия и мужества, он преисполнен мудрости, которая возникает в нем сама собой, что является следствием божественной природы этой страны. В предлагаемой системе ценностей морю придавались положительные смыслы – как стихии, которая отделяет и предохраняет «культуру» от «варварства». Море играло роль искусственного рва с водой. И такая точка зрения являлась в эпоху Токугава доминирующей.

Идеи мыслителей, придерживавшихся географического детерминизма, исключали активную реакцию на происходившие в мире изменения. Такая позиция была близка и власти. Увеличивающаяся со временем угроза вторжения со стороны западных держав так и не побудила сёгунат к сколько-нибудь активным действиям. Те, кто выступал с инициативой по подготовке отпора западному давлению, могли рассматриваться властями как диссиденты. В этом отношении показательна судьба самурайского сына Хаяси Сихэй (1738–1793). В своем труде «Кайкоку хэйдан» («Беседы о военном деле морского государства», 1786 г.) он широко использует термин «морское государство» (кайкоку) применительно к Японии. Однако его не интересуют возможности моря как среды, использование которой может доставить японцев в другие земли. Он подчеркивает его двойную функцию – разделять и соединять, но оставляет вторую возможность почти исключительно для иноземцев, одержимых торгово-захватническим духом: «То, что страна является морской, может сделать приход чужеземных разбойников в эту страну легким, но в то же время послужить препятствием к этому… Говоря о трудностях, я имею в виду наши неприступные берега, со всех четырех сторон окруженные бескрайним морем, и это исключает возможность попасть в нашу страну без разрешения. Однако не следует и пренебрегать укреплениями на этих неприступных берегах»[390].

Таким образом, Хаяси Сихэй разделяет представление о Японии как стране с благоприятным географическим расположением с точки зрения обороны. Но в тот период, когда угроза вторжения со стороны западных держав становилась ощутимее (Хаяси также опасался агрессии со стороны цинского Китая), он осмелился предложить конкретные меры по дополнительной (теперь уже рукотворной) защите страны.

«Если с настоящего момента утвердить новую систему [обороны] и постепенно готовиться, пятидесяти лет вполне хватит, чтобы на всем морском побережье Японии соорудить великолепные и внушительные сооружения. Не сомневайтесь! Когда все это будет реализовано, открытое море станет для нас рвом, прибрежные утесы – каменными стенами, а сама Япония станет подобной огромному замку окружностью в пять тысяч ри. Разве не приятно это осознавать?»[391]