Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения

Таким образом, при разбивке сада садовник обязан учитывать не только универсальные принципы геомантии, но и «личные данные» хозяина. Хроника храма Рокуонъин (Киото) в записи от 1489 г. сообщает о словах знатока садового искусства, которого спросили о позволительности или непозволительности сажать одно-единственное дерево на прудовом острове, имеющем форму квадрата (иероглиф, представляющий собой дерево, вписанное в квадрат, означает беду). Тот ответил, что в данном случае хозяйкой сада является женщина, а дерево – это сакура. Поскольку сакура соотносится с весной и светом, т. е. речь идет о мужском начале, то Инь хозяйки идеально соотносится с садовым Ян и потому он не видит никакого препятствия в таком устройстве сада[337]. Такой «гибкий» подход, безусловно, увеличивал садовое разнообразие.

В то же самое время неизменной остается главная функция сада: создание модели идеальной природной среды (среды обитания), безопасной для человека и благоволящей ему. Поэтому разбивка сада начинается с постановки камня, называемого «долгая жизнь» (буквально «отсутствие старости» или же «бессмертие»). Этот камень символизирует обиталище бессмертных – гору Хорай и одновременно черепаху (символ долголетия). Вместе они соответствуют «десяти тысячам кальп», т. е. китайская геомантия находит соответствие и в буддийской терминологии.

Понимание садово-домового пространства как рассчитанного на проживание там только определенного человека имело важные последствия. Когда главой дома становился наследник, это очень часто сопровождалось переустройством сада. И дело здесь не столько во вкусовых пристрастиях, сколько в необходимости изменения конфигурации пространства, приспособленного для благополучия только прежнего хозяина. Такая конфигурация являлась подтверждением права на личную собственность, служила определенной гарантией против захвата.

Здесь уместно вспомнить, что междоусобная борьба в Японии обычно не сопровождалась вселением в дом поверженного противника (дело, как известно, самое обычное в европейской истории). Вместо вселения гораздо чаще практиковалось сожжение жилища. Связь хозяина с местом проживания была актуализирована в полной мере: именование знатного человека не по имени, а по месту его проживания было делом обычным. Устройство личного дома и сада было рассчитано на магическую оборону исключительно хозяина, а людей посторонних там могли поджидать лишь одни неприятности.

По трактату «Горы, воды и равнины» хорошо видно, как на китайскую геомантическую картину мира накладывается картина мира буддийская. Прямое влияние буддизма на автора трактата видно в таких композициях камней, как «триада будд» и «двухчастная мандала». Два камня мандалы символизируют вселенского будду Дайнити (Вайрочану), эти камни «дают рождение травам, деревьям, десяти тысячам вещей» и являются средоточием «пяти элементов, пяти цветов»[338]. Другие камни часто имеют два названия – геомантическо-китайское и буддийское.

Камни, имеющие отношение к буддизму, являются «молельными», осматривая их, человек предается молчаливой молитве. При этом осмотре предписывается совершенно определенное движение взгляда: водопад – ручей – молельные камни. Если не следовать этому правилу, то осмотр сада не будет иметь никакого смысла (буквально: «ты его не увидел»)[339]. Иными словами, молитвы останутся без результата.

Все камни в саду подразделяются на имеющие имена и не имеющие таковых. Первые требуют к себе особого отношения и предполагают ритуал освящения (чтение буддийских молитв, насыпание риса в ямку, предназначенную для камня)[340].

Осмотр сада не предусматривал прогулки по нему. Освоение сада взглядом происходит без участия ног, наблюдение ведется из фиксированной точки. В трактате содержится прямой запрет на передвижение по саду: если тебе неизвестно расположение камней, будет непременно нарушен запрет не наступать на сакральные камни – камни с именами. Поскольку же полную карту расположения камней, ручьев и деревьев предлагается держать от посторонних в строжайшем секрете, передвижение по саду возможно только для хозяина и его ближайшего окружения. По всей видимости, знание сада чужаком предполагало вероятность осквернения, наведения порчи на сад, а значит, и на его хозяина. Именно поэтому повествование в трактате довольно часто обрывается ремаркой: дальнейшее передается только устным путем.

Помимо идеальной природной среды сад моделирует и идеальные условия социального обитания. В связи с этим вслед за установкой камня «долгожительство» следует установить камни «господин» и «почтительность». Эти камни символизируют заботу господина о подданном и уважение подданного по отношению к господину. Кроме того, предписывается устанавливать два камня, которые обозначают супругов, соблюдающих конфуцианские нормы семейного общежития[341].