Терракотовая фреска

– Ты на меня-то посмотри внимательней, – Павел улыбнулся совершенно замечательно, но очень уж грустно, – какой из меня муж? Я как-то не готов к роли главы семейства.

«Действительно, какой из него муж или тем более отец? – подумал Миша, разглядывая Павла. – Конечно, физически он развит хорошо, мощный парень, но лицо, как у ребенка. Открытое, приятное, но наивное. Такого обмануть, так же просто, как чихнуть. Ни за что бы ему двадцать семь лет не дал». Подумал так, но сказал другое:

– Я и сам женился уже за тридцать. И то, девчонка хорошая подвернулась.

– Понятно, что хорошая… Француженки плохими не бывают.

– Еще как бывают, – заметил Михаил, вспомнив нелегкую историю отношений своей жены Марьяши и ее матери Полины, – но мне повезло. Мы, кстати, с тобой отвлеклись. Вернемся к нашим баранам. Дача твоя далеко?

– Не особенно далеко. В Тарховке.

– А ключи от нее с собой?

– Конечно, на общей связке. А ты это к чему спросил?

– Мог бы и догадаться. Едем! За час доберемся на машине?

– А то…

Они, как по команде, мгновенно поднялись, не дожидаясь счета, оставили деньги на столе, и уже через несколько минут черный джип Порецкого лихо мчался по набережной в сторону Троицкого моста.

Глава пятая

Чен открыл глаза, с трудом понимая, где же он находится. Он сидел на заднем сиденье автомобиля в неудобной позе, и к тому же со связанными руками.

«Похоже, я влип, – подумал Чен, пытаясь проверить на прочность узлы на своих запястьях. Они оказались крепкими. – Верзила, как Франкенштейн, вышел из-под контроля своего хозяина Штольца. Ну-ну, посмотрим, чем все это закончится».

Он посмотрел в запылившееся окно автомобиля и увидел, как Штольц с Верзилой выясняют отношения. Штольц стоял перед сидящим на камне шкафоподобном помощником и орал на него во все горло, размахивая при этом руками, а Верзила лишь мотал головой из стороны в сторону, не соглашаясь со своим излишне шумным оппонентом. Слов Чен не слышал, так как окна были закрыты, но по жестикуляции и по гневному выражению на его лице было понятно, что до перемирия еще далеко.

Чен огляделся. Местность, где они сейчас находились, была пустынной – вокруг только степь и горы. Унылую желто-песочную гамму пейзажа кое-где разбавляли редкие кустики зеленых кустарников на склонах гор.

Автомобиль Штольца стоял вплотную к подножию горы, напоминающей изъеденное червяком яблоко. Она сплошь была усеяна небольшими отверстиями или лазами, в наступающих сумерках выглядящих довольно зловеще.

«Дырявая гора», – подумал Чен, и попытался нащупать во внутреннем кармане ветровки карту, но сделать это со связанными руками ему никак не удалось.

Тем временем, спорившие Штольц и Верзила заметили, что Чен очнулся. Штольц бросился к машине, открыл дверцу, чтобы что-то сказать, но Чен опередил его.

– Да, хороших же ты себе напарников подобрал… Чуть что, так сразу в драку. Это Верзила Кацебовского убил? Тоже, наверное, особо не разбирался, как и меня тюкнул по голове, и готово? Развяжи мне руки.

– Да не знал он, что вы – заказчик. Думал, что я из местных кого-то привез, а он человек острожный, решил подстраховаться. Вот и ударил… несильно.

– Это уже мне решать, сильно или нет. Сотрясение мозга мне обеспечено – у него кулаки с мою голову размером. Ладно, где наши ученые?

– Беда с этими учеными, – еле слышно сказал Штольц, – сбежать они пытались, да только девка поскользнулась, и с горы рухнула. В пещере лежит, отходит уже. А Зоммер при ней сидит, тоже еле живой от горя.

Чен от таких новостей готов был растерзать и Штольца, и всех его безмозглых исполнителей, да только что толку. Похоже, что его гениальная затея трещала по всем швам. Согнувшись, Чен осторожно пролез в лаз, на который ему указали, и, наконец-то, увидел Гюнтера. Он столько слышал об этом супермене и столько сделал, чтобы нейтрализовать его еще в своей прошлой, почти забытой жизни, что ему было невероятно интересно посмотреть на этого человека.

Немец сидел, прислонившись к стене пещеры, с закрытыми глазами. Он спал, поэтому и не увидел гостя. Зато Чен получил прекрасную возможность его разглядеть. Несмотря на оборванную грязную одежду, слипшиеся волосы и серое от пыли лицо, трудно было не заметить его классической красоты.

«Да уж, истинный ариец, – подумал Чен, и даже почувствовал нечто-то похожее на укол зависти, что ему совершенно несвойственное, – то-то Маринка так в него влюбилась. А он еще и дылду какую-то страшную обнимает. Тоже мне, Казанова в лохмотьях».