Терракотовая фреска

– Здесь довольно приличная сумма для тебя и твоих дружков. Можете уезжать. Лучше, чтобы прямо сейчас на их машине. Только не заезжайте к уйгуру, он мог тебя хорошо запомнить. В любом случае, ты теперь не Хельмут Штольц, а нового твоего бразильского имени я не знаю. Уезжай из страны, и как-нибудь измени внешность, стань блондином, что ли… В Бразилии много немцев живет, так что как-нибудь пристроишься.

– А как же эти двое? Вы точно с ними справитесь?

– Не думай обо мне. Вперед.

Чен подтолкнул Штольца, и пошел к своей машине.

Верзила с приспешниками, казалось, только того и ждали, чтобы побыстрее уехать подальше от «Дырявой горы» и забыть ее, как страшный сон. Они в считаные минуты побросали свой нехитрый скарб в машину и скрылись из виду. Штольц, бросив прощальный взгляд на Чена, наконец-то вспомнил его настоящее русское имя – Владлен. И фамилия такая… говорящая…Троеглазов. Вот уж точно, видит он гораздо больше, чем другие…

Чен облегченно вздохнул. Гюнтер – разумный малый, он не станет шуметь или, тем более, сбегать, когда Клара в таком положении. Он, избавившись от головорезов и Штольца, направился в пещеру. Свернув войлок, чтобы он подольше сохранил тепло, сунул себе под мышку.

Сказав Гюнтеру, что отправил его похитителей от греха подальше, предложил переложить Клару на кусок войлока и попытаться, как на носилках, донести ее до машины. Долго упрашивать не пришлось. Клара оказалась невероятно тяжелой девицей, но вдвоем они все-таки донесли ее до машины.

– Не уроните спящую принцессу, – попытался неудачно пошутить Чен, так как Клара и в обычной-то жизни мало походила на принцессу, а в своем нынешнем положении и подавно.

– Наверное, точно также меня тащили похитители, когда вкололи укол снотворного, – ответил ему Гюнтер, – хотя нет, не так – меня волокли волоком, как мешок картошки. Ссадины до сих пор на теле остались. Но я совершенно ничего не помнил и не понимал, и боли не чувствовал. Надеюсь, Клара тоже не чувствует.

– Я сяду за руль и поеду очень быстро. Дорога дальняя, часа на четыре. Постарайтесь заснуть.

Упрашивать Гюнтера долго не пришлось. Устроив Клару у себя на коленях, Гюнтер уже минут через десять спал беспокойным, но крепким сном.

Чен, изредка поглядывая на уснувшего немца, бережно держащего на руках спящую подругу, только удивлялся, насколько же сильно общая профессия и интересы смогли связать узами дружбы таких разных людей, как Клара и Гюнтер.

Глава шестая

Добрались до Тарховки быстро, с ветерком. Стандартный домик постройки шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия заметно отличался от навороченных вилл, заполонивших один из популярнейших курортных поселков под Питером. Он стоял прямо у дороги, что очень порадовало Порецкого, не большого любителя разъезжать по узким деревенским улочкам на своей машине.

Во время пути Михаил легко вызвал на разговор своего визави, внимательно слушая историю семьи Ремизовых-Немытевских. Вот уж кому досталось хлебнуть чашу горя сполна, так это им. «Последний из могикан» Павел, оказывается, даже близких родственников не имел в Петербурге. Изредка, раз в три-четыре года, он звонил по большим праздникам троюродному брату своей бабушки Вацлаву, который жил где-то под Варшавой. Но никогда с ним не виделся. Зато друзей у Павла было в избытке, а уж подругам так и вообще нет числа…

Бабушка Павла – Ольга Петровна Ремизова, несмотря на сложный и тернистый жизненный путь, связанный с концлагерем и последующим длительным недоверием властей к людям, побывавшим в немецком плену, смогла сделать неплохую карьеру для историка. Она, как и отец, преподавала в том же университете, много публиковалась, часто выступала на телевидении. Дача в Тарховке – во многом ее заслуга. У мамы Павла была куда более скромная биография, она историей не увлекалась вовсе, напротив, любила все современное, в особенности наряды. Мечтала о лаврах славы Зайцева, но дальше заведующей пошивочного ателье не доросла. Умерла она, в отличие от Ольги Петровны, дожившей до девяностолетия, очень рано, едва Павел успел окончить третий курс университета. Но он сумел пережить уход своих любимых женщин стойко: не запил, не загулял, а успешно окончил университет (о чем очень мечтала бабушка), и крепко встал на ноги, занявшись интересной и творческой работой. Дом и дачу содержал в относительном порядке, ничего из семейных реликвий не продал и не прокутил, надеясь, что когда-нибудь все это перейдет к его сыну (или дочке), ну, это как получится.

Когда исследователи чужих тайн вошли в дом, Михаил заметил большой слой пыли на мебели. Значит, в доме никого не было, по крайней мере, с полгода.

– Да уж, пылища у меня тут знатная водится, – сказал Павел, заходя в залу, и смачно так чихнул, отчего над рядом стоящим комодом поднялось облачко пыли. – Я здесь последний раз был осенью, в ноябре, приезжал с одной подругой на праздник… Как же он теперь называется?

– День народного единства.

– Точно! Какие же вы, адвокаты, умные и памятливые…