Терракотовая фреска

– Мы – не адвокаты, мы – юристы. А без хорошей памяти и цепкого ума хорошего юриста из меня бы никогда не получилось.

Пока рыжеволосый хозяин осматривал свои владения, Михаила что-то смутило. Сначала он не мог понять, что же именно в давно необитаемом доме было не так, пока его взгляд не упал на перила лестницы, ведущей на чердак. Везде пыли много, а на перилах в нескольких местах, ее было меньше. Как будто кто-то брался за них не так давно. Он подошел к перилам, примерился, и понял, что не ошибся в своей догадке. Некто неизвестный, поднимаясь на чердак, придерживался за перила, так как лестница довольно крутая. Возможно, что и сам хозяин…

Михаил позвал его, но ответа не услышал. Он крикнул громче:

– Павел, где ты?

– Ничего не понимаю, – Павел с удивленным лицом вышел из спальни, – я точно помню, что за собой кровать убрал, покрывалом накрыл, когда мы уезжали. А теперь здесь все перевернуто.

Порецкий заглянул в комнату и …все понял. Здесь кто-то побывал и что-то очень активно искал: одеяло было скомкано, простыня смята, а подушка распотрошена, да и одеялу досталось.

– Здесь что, шмон кто-то провел без меня? – Павел недоуменно посмотрел на Порецкого и, не дожидаясь ответа, бросился на чердак. Миша побежал следом.

Картина, представшая пред их очами, в комментариях не нуждалась: на чердаке все было перевернуто верх дном. Особенно досталось старому чемодану, в котором и хранились старинные записки, оставшиеся от бабушки и ее отца профессора Немытевского. Он был раскурочен полностью: «с мясом» вырваны карманы, оторвана шелковая подкладка, развинчены ручки. На полу в беспорядке были разбросаны старые тетради, карты, исписанные мелким, совершенно непонятным почерком пожелтевшие листы.

– Порецкий, может быть, ты был со мной не до конца откровенен? Что все это значит? Я не понимаю, кому мог понадобиться старый хлам, полуистлевшие записи, не представляющие никакой ценности?

– Я тебе все объясню позже, а теперь внимательно, еще раз повторяю – очень внимательно, посмотри и вспомни, что из находящегося в чемодане все-таки унесли?

Павел стал перебирать листы, пытаясь разложить их по порядку, а Михаил спустился вниз. Он прошелся по всем комнатам, заглянул в кладовку, спустился в подвал. Везде все было прибрано. Когда он вернулся в спальню, его осенила догадка: те, кто перевернул все на чердаке, затем спустились в спальню и продолжили поиски здесь. Видимо, очень увлеклись процессом, раз так все распотрошили… Или в обратной последовательности – сначала все распотрошили в спальне, а затем уже поднялись на чердак за бумагами. Но сути дела это не меняло. На даче поработали люди, что-то активно искавшие.

Поднявшись наверх, где Павел сосредоточенно разбирался с бумагами, Михаил поделился своими соображениями, но понимания не нашел:

– Ну что ты хочешь мне сказать, что я стал жертвой грабежа? Но, честно говоря, странный грабеж. Ничего не взяли, только дом перевернули верх дном…

– А вот и нет. Я совсем другое имел в виду. Прежде всего, вспомни, кого из своих дам ты сюда привозил в последний раз? Ну, к примеру, в ноябре? Не проявляла ли она интереса к истории твоей семьи? Не говорил ли ты ей о бабулиных записках, хранящихся на чердаке, о и том, чем занимался твой прадед профессор Немытевский? Не могла ли она сделать копию ключей, так как следов взлома на входной двери не обнаружено?

Глядя на растерянное лицо хозяина, Михаил понял, что, своими вопросами похоже, попал в точку. Что-то зацепило этого рыжеволосого Казанову.

– Действительно, она себя как-то странно вела, – почесывая в лоб, в надежде вспомнить как можно больше деталей, рассуждал Павел. – Я с ней познакомился совершено случайно, прямо на улице. Шел себе спокойно на съемку, хотя нет, бежал, конечно. Я ведь частенько опаздываю, есть за мной такой грех.

– За мной тоже, не отвлекайся на мелочи. Сосредоточься на главном.

– Бегу я, значит, по Большому проспекту от метро, и как-то совершенно случайно толкаю девушку, да так, что она падает. Я – извиняться к ней бросился, помогаю подняться, гляжу, а у нее…

– Что, глаза красивые?

– Ага, и глаза тоже.

– И ты, конечно, поплыл?

– Напротив, я вел себя очень корректно, практически и не рассматривал ее. Так, за локоток поддерживаю, а она на ногу наступить не может. Говорит, что подвернула, идти не может. Я машину торможу, в ближайшую «травму» ее везу. Сижу с ней в очереди, разговариваю. Съемку, понятное дело, пришлось отменить, от начальства дюлей получил, в общем, вел себя, как рыцарь Круглого стола. Но ее не бросил на произвол судьбы, дождался, когда врач примет. Ей съемный гипс сделали, в общем, одной идти никак нельзя. После «травмы» я вызвался ее до дому проводить, уже стемнело. Она говорит, я живу за городом, ехать на электричке нужно. Страшно, да и в гипсе одной не доехать до дому. Я, понятное дело, ее к себе пригласил. Дальше все, как в эротическом фильме… Рассказывать во всех деталях?

– Нет, не стоит. Лучше скажи, к врачу в кабинет ты с ней заходил? Видел, как он выглядел?