Терракотовое пламя

– Что же вы, мужчины, не уберегли прекрасную спутницу, – нахмурил брови отец и покачал головой. Ему явно не нравился Настин кашель. Наверное, батя уже поставил ей диагноз и был готов немедленно приступить к лечению. Он повернулся к флегматично жующему зомби: – Мугабе, я могу попросить тебя об одолжении?

– Да, масса Лекарь, – кивнул тот и сунул очередную дольку в рот.

– Ты не мог бы после обеда затопить баню, чтобы Арина пропарила нашу гостью как следует?

– Не надо, – мотнула головой Настя, – я нормально себя чувствую.

– Возражения не принимаются. Если всё оставить как есть, пневмония в скором времени вам обеспечена, – строго сказал отец и посмотрел на зомби: – Ну так как, Мугабе, сделаешь?

– Хорошо. Сейчас доем, выпью сироп и пойду. Воды полный котёл набирать или половину?

– Давай полный. Думаю, Купрум с Байкером тоже захотят вечерком попариться. Вы ведь не откажетесь похлестать себя дубовыми веничками?

Я кивнул: мол, само собой, не откажусь. Байкер тоже ответил согласием.

– Вот и славно, а теперь давайте выпьем за встречу.

Мы чокнулись, выпили, закусили. Отец положил себе жареной картошки с курицей, бухнул с краю тарелки две ложки салата и принялся всё это уплетать с огромным аппетитом.

Минут через пять Мугабе доел ананасы, выпил сироп из банки. Встал, с шумом сдвинув табурет, и поковылял к выходу.

Когда за ним захлопнулась дверь, Байкер плеснул клюковки в стаканы и спросил:

– Скажите, Лекарь, а откуда у вас столько чернокожих зомби?

– А-а, – махнул рукой отец, выпил свою порцию, подцепил вилкой кусочек курицы и сунул его в рот. – Два года назад отряд афроамериканских миротворцев попал под выброс. Мугабе наткнулся на них в топях и привёл ко мне. Я как раз тогда новую клюквенную плантацию заложил, мне рабочие руки были во как нужны, – отец чиркнул ребром ладони по горлу.

Байкер в это время махнул настойки. Услышав, кто собирал для неё ягоды, прыснул так и не проглоченным спиртным в стакан.

– Вы что, хотите сказать, ваши зомбяки делают это пойло? – Он поставил посудину на стол и отодвинул её от себя.

– Нет, они только собирают клюкву, – сухо сказал отец и покрутил в воздухе ладонями: – Настойку делаю я сам этими вот руками. И зря ты так реагируешь, Байкер, это очень хороший напиток, приятный на вкус и в меру крепкий. Превосходно выводит радиацию. После него не болит голова.

– Я уж лучше водки выпью. – Бородач потянулся к стоящей на столе бутылке с бело-синей этикеткой.

– Как хочешь, – отец невозмутимо пожал плечами, но я видел, что ему неприятна эта ситуация. – Так-то я клюкву трижды промываю в родниковой воде, прежде чем делать настойку, но дело твоё.

Байкер повертел в руках стакан, ища взглядом, куда бы вылить из него остатки клюковки. Так и не придумав ничего стоящего, вернул его на стол, взял стоящую рядом алюминиевую кружку, плеснул туда водки, махом выпил и занюхнул рукавом. Всё это время Арина ковырялась вилкой в салате, а отец молча поглощал жареную картошку с курицей.

– А что за песню пели сборщики ягод? – прервала неловкую паузу Настя. – Я никогда такой раньше не слышала.

Отец обрадовался возможности уйти от скользкой темы и оживлённо заговорил:

– Да я и сам бы хотел узнать, откуда они взяли эту песню и что за блажь им взбрела в головы. Понимаете, просто в один из дней они вернулись с ягодной плантации, напевая её, а потом вдруг ни с того ни с сего сами сшили себе эти дурацкие комбинезоны, наделали панамы из тростника и стали звать меня масса Лекарь или Хозяин. Поначалу я пытался пресекать эти глупости, а потом махнул на всё рукой. Какая разница, как меня зовут зомби и во что они одеваются, если это никому не мешает, помогает им социализироваться и чувствовать себя людьми.

– Может, всё дело в генетической памяти? – предположил Байкер. Все повернулись к нему, а отец так ещё и посмотрел с нескрываемым интересом. Польщённый таким вниманием, Байкер продолжил рассуждать: – Что, если аномальное излучение выброса смахнуло с их сознания шелуху последних лет расового равенства, оголив глыбу насаждаемого веками рабского сознания? Они же все чёрные, значит, их предки наверняка были в Америке рабами и гнули спину на полях белых плантаторов от зари до зари.

– Хм, а в этой мысли есть резон, надо обдумать её на досуге. Но вы ведь сюда пришли не за тем, чтобы обсуждать мои «рабовладельческие» привычки, – улыбнулся отец. – Что случилось, Купрум?

Я рассказал ему всё, начиная с момента появления машины «туристов» и заканчивая нападением на лагерь профессора Шарова. Упомянул и о маячке, а ещё спросил, откуда он взялся в моей руке.

– Да, не так я себе представлял этот разговор, – помрачнел отец, и я понял, что с маячком не всё так просто. – Но давайте обо всём по порядку. Начнём с вашей истории, Настя. Купрум сказал, вы ищете здесь своего сына. Надеюсь, эта информация сможет вам помочь. За два дня до выброса я связывался с учёными из «Яхонта». Во время последней экспедиции они нашли какого-то мальчика, возраст я не уточнял, но, думаю, вряд ли по Зоне бродит много детей. Вероятно, это и есть ваш сын.