Террариум черепах (СИ)

таковым. Два этажа. Серый неприметный кирпич. Ладно, это

хоть что-то. В такую бурю мы всё равно не дойдём до дома. Не разглядим, куда идти.

Макс осторожно сажает меня на пошарпанную

деревянную лавку. Я кладу свою многострадальную ногу

на неё, стараясь не шевелить ей.

- Слушай, может, костёр разожжём? - спрашиваю.

- Как?

- У меня зажигалка есть.

Я достаю из кармана джинсов зажигалку. Она не

отсырела, ведь была прикрыта курткой. Снег до неё не

добрался.

- Пойду на второй этаж, может, там есть что сжечь,

- говорит Макс и идёт к лестнице.

Я снимаю с правой ноги ботинок и закатываю

штанину. Даже в темноте вижу, что нога сильно опухла.

По ощущениям не перелом, и то радует.

Макс возвращается со всяким мусором в руках. Он

долго возится с бумажками и зажигалкой, но костёр

всё-таки удаётся разжечь. Я тяну руки к долгожданному

теплу. В свете костра вижу, как посинела щиколотка.

- Ногу надо зафиксировать, - говорит Макс, снимает с

шеи шарф, берёт две какие-то деревяшки, прижимает их по

обе стороны от моей щиколотки и фиксирует шарфом.

Затем садится рядом со мной на лавку и тяжело

приваливается спиной к стене.

- Зато вечер нескучно провели, - бормочу я.

Макс грустно усмехается.

- Это точно. И за всё тебе спасибо.

- Хочешь наорать на меня? - осторожно интересуюсь

я.

- Ты и так уже достаточно наказана, - он кидает

взгляд на мою ногу.

- Прости, не хотела, чтобы так получилось, - бубню

я. Извиняться, ей-богу, не хотелось, но я виновата и

понимаю это.

- Да ладно, - Макс махнул рукой. - Ты истеричка,

я привык.

Я пихаю его локтем в бок.

- Белла меня довела, - пытаюсь оправдаться я.

- Что с ней так?

- Она всегда лучше меня. И мама… мама тоже так

считает.

- Тебе не нужно её одобрение, - говорит он вдруг.

Я горько смеюсь.

- Нужно, Макс, ещё как нужно. Белла всегда более

красивая, более умная, более весёлая, более общительная,

более обаятельная. А я всегда в пролёте. И мама: «бери

пример со старшей сестры», «делай, как Белла». Ещё с

детства. А мне иногда так хотелось, чтобы мама думала,

будто я лучше… Я ведь даже отличницей стала, чтобы

Беллу переплюнуть. Только это единственное, на что я

оказалась способна. А Изабелла взяла и поступила на

бюджетное юрфака лучшего университета Москвы. А потом

закончила его с красным дипломом. И я опять в пролёте…

Когда Беллы не было рядом, это вроде как уходило на

второй план… а тут она вернулась и… Всё покатится к

чертям. Мама любит её больше, чем меня.

- С чего ты взяла? - удивлённо спрашивает Макс.

- Мама родила Изабеллу от мужчины, которого когда-то

без памяти любила…

Мы просыпаемся, когда на улице ещё темно, но,

видимо, это раннее утро. Метель закончилась, ветер

успокоился. Я с трудом натягиваю ботинок, не завязывая

шнурков. Макс помогает мне подняться.

- Как думаешь, они нас ищут? - спрашивает.

- Думаю, они уже с ума сходят.

Восемьдесят семь

Стая голубей стремительно разлетается, когда мимо

проходит мужчина в тёмно-коричневой куртке, прячущий

лицо от ветра за её воротом, но после, голуби вновь

налетают, с жадностью поглощая крошки чёрного хлеба,

которыми их кормит девочка лет четырёх-пяти. Сидящая

рядом с ней на лавочке пожилая женщина тусклым

взглядом смотрит на суетящихся голубей, пока девочка

что-то оживлённо ей рассказывает.

Я стою посреди пешеходной дороги, мимо меня

шагают суетливые прохожие. Темнеет. Я неотрывно смотрю

вперёд. Вдруг кто-то толкает меня плечом, проходя мимо,

и быстрым шагом идёт вперёд. Это Макс. Я не вижу

его лица, но знаю, что это он.

Мне хочется позвать его, но я не могу произнести

ни слова, а он всё дальше и дальше. Наконец, я в

отчаянии кричу:

- Макс!

- Он не вернётся, Аня.

Оборачиваюсь. Передо мной стоит Изабелла, как всегда

красивая, тёмно-рыжие волосы развеваются на ветру.

- Он тебя не любит, - говорит она с притворным

сочувствием и вздыхает.

- Неправда! - восклицаю я. Она смеётся.

- Правда. Не любит. Тебя никто не любит. Даже мама.

- Врёшь, - говорю я, понимая, как по-детски это

звучит. Белла вновь смеётся, у неё очень мелодичный смех,

но меня от этого звука пробирает озноб.

- Мама не любит тебя, Анечка, - злорадно произносит

она. - Она любит только меня. Я её гордость и радость.

А ты даже родилась по залёту.

Белла расплывается перед моими глазами из-за слёз. Я

мотаю головой.

- Неправда… - шепчу я.

- От тебя все уходят, Аня. Вот и Макс ушёл. Ты ему

не нужна. Ты вообще никому не нужна.

Я распахиваю глаза, утыкаясь взглядом в белый

натяжной потолок. Тяну руку к тумбочке, на которой

лежат сигареты, но потом вспоминаю, что мама была вне