Террариум черепах (СИ)

открываю дверь, выхожу на воздух. Закуриваю. Состояние

ужасное. Смотрю на свои безнадёжно испорченные джинсы.

Видимо, мне стало плохо ещё ночью. Знала ведь, что

не надо, не надо смешивать.

Где я, непонятно. Местность городская, жилые

пятиэтажки, магазины, редкие - как-никак, девять утра

первого января - прохожие. Это радует. Можно поймать

такси, если конечно, кто-то захочет подвозить меня, когда

я в таком виде.

Выкидываю окурок, затаптываю ботинком и иду к

обочине, ловить тачку.

Машина останавливается примерно через двадцать минут.

Аллилуйя! Мужичок, лет пятидесяти, с добрым лицом

остановил передо мной свою «тойоту висту ардео», и я,

стараясь не вспоминать, что насильники и убийцы

выглядят именно так, как этот самый мужичок, залезла в

его машину. Я у него узнала, где нахожусь, и оказалось,

что это не очень-то и далеко от моего района. Разумеется,

он поинтересовался, почему я в таком виде, на что я

туманно ответила, мол, хорошо отпраздновала новый год. Он

в ответ только понимающе усмехнулся и кивнул. Тогда я

спросила, почему он, в столь ранний час ездит по городу,

на что он так же туманно ответил, что забирает дочь из

аэропорта. Я отдала ему все шестьсот рублей, хотя он

вначале отказывался, говорил, что мы проехали-то чуть-чуть.

Но я всё равно всучила ему, в конце концов, деньги-то

не мои. Не жалко. Довёз он меня, разумеется, не до

дома, но пешком я прошла совсем не много. Зашла ещё

на помойку, выбросила ботинки. До дома дошла босиком.

Когда я думала, что дома меня ждёт очень неприятный

разговор… я сильно, очень сильно приуменьшала…

Мама ругалась. Ужасно. Орала, как резаная. Несколько

раз сказала, что я плохая дочь. Алкоголичка.

Безответственная. За всем этим она даже не заметила, что

я босая. Немного успокоившись, рассказала, что Володя

кинул SMS-ку Олегу, где написал, что я уехала с ним.

Мама знала, с кем я. Страшно представить, что было,

если бы не знала. В общем, накричавшись, она накапала

себе в стакан с водой настойки пустырника и валерьяны,

выпила всё это и трагично удалилась. А я направилась

на второй этаж - в ванную.

Изабелла выходит из моей комнаты, прежде чем я

успеваю скрыться за дверью. Какого чёрта она там делала?

- Знаешь, - говорит, - когда мама была беременна

тобой, она подумывала об аборте. Но твой отец её

отговорил.

Она окидывает меня характерным взглядом.

- Зря он это сделал.

Она уходит. А я только и могу, что продолжать

стоять на том же месте, задыхаясь от её слов, будто мне

дали под дых. Это же неправда? Да? Мама меня любит.

Мама не могла думать об аборте. Это неправда.

Внутренний голос подсказывает: правда. Как. Сука.

Жить. Дальше?

Я захожу в ванную, громко захлопываю дверь, снимаю

куртку, футболку, джинсы, нижнее бельё, кидаю в одну

кучу. Позже выкину. Затем встаю под горячий душ.

Хотелось бы мне, так же легко, как вещи, и себя

выкинуть.

Девяносто два

Пахнет чем-то сладким. Что-то похожее на сладкую

вату. Мне не нравится этот запах. Меня тошнит от него.

А вот Белле нравится. Она что-то говорит, ни на секунду

не прерываясь, но я её не слушаю. Мне не интересно. У

меня кукла. Папа купил мне её сегодня. Я даже не

просила, но он подошёл к тётеньке-кассирше и купил её.

Потом спросил, нравится ли мне кукла. Кукла мне

нравится. Она красивая. Очень. Её зелёное платьишко

ярко переливается в свете солнца, а белые волосы

блестят, как новогодние снежинки. Папа сказал, что её

платьишко берёзовое… или бирюзовое…

Вообще-то, я не очень люблю куклы. Но эта мне

нравится. Она ведь красивая. Её серые глазки смешно

закрываются, когда я ложу её на спину. Папа сказал,

что её глаза цветом, как у меня.

- Беллочка, поставь безе на стол, - говорит мамочка

и даёт Белле большую тарелку с чем-то розовым и

круглым. От него идёт резкий сладкий запах.

Белла берёт у мамочки большую тарелку. Я смотрю

на руки мамочки. Её ногти накрашены розовым. Она

всегда красит ногти розовым, когда лето. Когда осень -

красным, когда зима - блестящим, а когда весна -

сиреневым. Мне нравится, как блестят мамочкины ногти.

- Энни, ты будешь безе? - спрашивает мама.

Я пытаюсь повторить странное слово «безе», и Белла

смеётся.

- Бе-зе, - повторяет она по слогам.

Я не люблю Беллу. Но мамочка очень любит Беллу.

Поэтому я не могу говорить, что её не люблю. Мне

нравятся волосы Беллы. Папа сказал, что они у неё

рыжие. Я тогда спросила, какие у меня, и он сказал,

что русые. Мне не нравятся мои волосы. У Беллы

волосы красивее.

Я беру большое розовое «бе-зе» и откусываю кусочек.