Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография

Семья Димблби обратилась к Терри осенью 2009 года, предложив прочитать ежегодную телевизионную лекцию, которую они учредили сорок лет назад в память о Ричарде Димблби, и для Терри это была честь. Он работал в Bucks Free Press в феврале 1965‐го, когда умер Ричард Димблби, и помнил эффект – не только от смерти знаменитого ведущего, но и от того, что семья открыто назвала причину смерти: рак. Это вызвало шок, потому что в те времена о раке говорили разве что шепотом. Люди пользовались эвфемизмом, хорошо известным журналистам той эпохи: «долгая болезнь». «Чтобы убить чудовище, нужно сначала назвать его по имени»[88], – написал Терри. И теперь он сам пытался убить чудовище Альцгеймера, объявляя о нем во всеуслышание. А если заодно получится уничтожить табу на эвтаназию – он сделает и это.

«Неудивительно, что его интересовало, чем все кончится, – говорит Филиппа Дикинсон. – Он же писатель фэнтези: его работа – придумывать, как дальше пойдет сюжет, как привести его к оптимальному, самому удовлетворительному завершению. Логично, что и о своей жизни он думал так же».

И Терри действительно об этом думал. Он все устроил, объявил он мне однажды ни с того ни с сего. Он договорился с местным фермером, у которого есть ружье. Они составили план. В назначенный день Терри отправится на прогулку, и по пути фермер тихо выйдет из кустов и выстрелит ему в затылок. Безболезненно. Просто.

Выдумка от первого до последнего слова, конечно же. Но все-таки он мне об этом говорил. Такие сюжеты он обдумывал теперь, когда вопрос «Чем все кончится?» не выходил у него из головы.

Но, будучи Терри, он решил обратить личный страх наружу и трансформировать в нечто большее. Он стал защитником эвтаназии – пылким сторонником права завершить хорошую жизнь хорошей смертью, амбассадором достойного ухода в самостоятельно выбранное время. И, конечно, Терри умел убеждать: он был вдумчивым, грамотным, рациональным – а теперь обладал и несомненной глубокой заинтересованностью. Еще он посвятил жизнь романам, где Смерть – рассудительный и преданный долгу персонаж на белом коне по имени Бинки. Он усердно трудился, чтобы сделать неизбежность смерти чуть менее пугающей – даже дружелюбной и уж точно веселой. Читатели то и дело писали, как благодарны ему за это¹. В чем-то его новые выступления в поддержку эвтаназии стали лишь продолжением того, что он уже много лет делал как писатель.

Терри засел за лекцию Димблби почти сразу, как его попросили. Его переполнял гнев из-за диагноза – и гнев из-за отсутствия у людей в его положении выбора, когда и как положить конец своим страданиям. Этот гнев и питал первый черновик того, что получило название «Пожать руку смерти». В те дни мы открыли новые ограничения программы TalkingPoint. Она уже легко распознавала такие ключевые слова из писательского лексикона Терри, как «Витинари» и «Ветровоск». Но столкнувшись с гневом в его голосе, когда он кричал все, что думает о паллиативном уходе, TalkingPoint практически сдалась и расплавилась. В конце концов я сжалился над программой и позволил Терри кричать на меня за клавиатурой.

Терри был доволен тем, что у него получилось, – но готова ли BBC с присущими ей осторожностью и стремлением сохранять нейтралитет транслировать его мысли на такую противоречивую тему? Он в этом очень сильно сомневался. Мы показали текст продюсеру Филу Доллингу за капучино в кафе Национального театра. Мы оба думали, что вышло крутовато для BBC. Пока Терри попивал кофе с пенкой, Фил читал – молча, с нечитаемым выражением лица. Потом он отложил текст и повисла долгая пауза, пока он смотрел в стол. Наконец он поднял глаза – и улыбнулся. Тогда мы и поняли, что лекция состоится.

Когда 1 февраля мы приехали на запись в Королевский колледж врачей в Риджентс-парке, новости о заявленной теме Терри уже разошлись и на улице ждали журналисты и операторы. Каналы-конкуренты состязались за эксклюзивное интервью для обеденных новостей. Терри спокойно поговорил со всеми и каждому сказал что-то свое. Потом мы выбрались из шумихи и окунулись в покой величественной дубовой библиотеки колледжа, где внушительные ряды томов в кожаных переплетах, надежно укрытые за железными решетками, резко контрастировали со скрученной в трубочку и уже слегка помятой лекцией, которую Терри держал в руке.