Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография

Как писал Терри, «мой папа, будучи Дэйвом, был от рождения на связи с тайным братством Дэйвов, которые делились антикварными запчастями со свалок, из гаражей и таинственных секретных сараев под железнодорожными мостами. Но даже ему было непросто поддерживать в “Данкли” жизнь». Впрочем, для Терри «Уиппет» был каким-никаким, но транспортом, а транспорт – это свобода. Ну, более или менее. «Я гонял на бедолаге по всему сельскому Бакингемширу в зловонном облаке несгоревшего бензина и вечном ожидании, что же в нем откажет следующим», – писал Терри. Скутер прослужил с перебоями пару лет, пока, наконец, не приказал долго жить – безо всяких слезных прощаний со стороны последнего владельца. «Говорят, теперь “Данкли Уиппет” – коллекционный скутер, – писал позже Терри. – Ну, мой можно сколлекционировать со дна ямы на ферме в Мендипских холмах, только лучше бы его не выкапывать – ад следует за ним».

И все же перед тем как уйти в мир иной, ужасный безумный скутер сослужил бесценную службу в совершенно новом начинании Терри, к которому он как раз приступил: в ухаживании.

СНОСКИ

¹ Кто-то и правда заявлял, что подал идею для романа 1998 года «Последний континент» (The Last Continent). К сожалению для достоверности этого заявления, к моменту, когда пришло письмо, великодушно дарившее Терри туманную идею плоскомирского романа на австралийскую тему, законченная рукопись уже находилась в типографии. Мне часто казалось, что слать новые идеи тем, кто прославился благодаря собственным идеям – и чья работа, собственно говоря, состоит в том, чтобы выдумывать идеи, – слегка контринтуитивно: это как любезно слать Полу Маккартни музыкальные отрывки. Но со мной, очевидно, не согласятся. Может, и Полу Маккартни что-то такое шлют.

² Правда, честное мнение, публикация как объект общественного интереса, абсолютный иммунитет, распространение по незнанию. Но я подсматривал.

³ Рассказ займет шесть страниц в спецвыпуске, посвященном новым и молодым писателям. В редакторском комментарии Майкл Муркок напишет: «Терри Пратчетт, дебютировавший в Science Fantasy в 14 лет, издает свой второй рассказ (теперь ему 16), где космос предстает в новом и довольно поэтическом свете». В точку о рассказе, промашка с возрастом. Терри было 15, когда вышел тот номер Science Fantasy, и 17 теперь.

⁴ Фраза «жизнь людей» была для Терри чрезвычайно важной, и у нас еще будет повод к ней вернуться.

⁵ Часть с велосипедом вызывает у меня сомнения. С другой стороны, я при этом разговоре не присутствовал.

⁶Немало редакторов в попытке эффектно наколоть новость пробивали себе ладонь, особенно перепонку между большим и указательным пальцами. По словам Терри, при расчистке наколки под конец особенно суматошной недели частенько попадались листки, залитые изрядным количеством крови.

⁷ А вот кое-что другое, предположительно, проскочило незамеченным. С днем рождения, Хью Джанус[41].

⁸ Это и так очевидно, но все-таки: почти за двадцать лет до «Цвета волшебства» Терри уже экспериментировал с идеей самодостаточного мира на плоской поверхности.

⁹ По совпадению, в том же Грейт-Ярмуте на Пасху 1986‐го будущий личный помощник Терри выиграл премию «Самый выдающийся скутер» за кастомизированную «Веспу 5 °Cпешл». В том году тоже обошлось без бунтов.

¹⁰ Дедушка Терри в период своего владения загнал несчастный «Уиппет» практически до полусмерти. Иначе говоря, этот «Уиппет» определенно можно было назвать счастливо спасшимся.

6. Креветочные коктейли, ядовитые малолитражки и дохлая мышь в леденцах

«Молодой человек, случайно обнаруживший у себя украшения юной дамы, по законам чести обязан вернуть их хозяйке. Уверен, Джейн Остин что-нибудь об этом говорила».

Так писал Терри в заметках для автобиографии. Неизвестно, каких именно взглядов придерживалась на этот счет Джейн Остин, но факты остаются следующими: однажды вечером, после вечеринки, когда Терри раздевался, чтобы лечь спать, в своей комнате в доме 25 по Аппер-Райдинг, из верхнего кармана его пиджака выпало что-то мягкое и блестящее, оказавшееся при ближайшем рассмотрении большой пурпурно-лиловой сережкой, явно ему не принадлежавшей.

Судьба улыбнулась Терри, как никогда до этого – и как никогда после.

Вечеринку устроила на выходных Джоанна, одна из коллег Терри, в доме своей семьи в Принсес-Рисборо – городке, который Артур Черч наверняка назвал бы местечком на западном краю зоны распространения Bucks Free Press, а Терри – местечком в восемнадцати нервных милях от Беконсфилда на «Данкли Уиппете». И хотя отдельные личности, судя по всему, покинули дом с чужими украшениями в карманах, вечер был не таким разгульным, как можно подумать. Напротив: Терри – почти девятнадцатилетний, в своей лучшей рубашке – сидел со стаканчиком «Гиннесса» в руке и болтал с коллегами по газете, когда откуда ни возьмись, как он писал, «мне на колени вдруг упала красавица блондинка с большими сережками, посмотрела на меня и спросила: “Вы Уэйн Фонтана?” Воспользовавшись шансом, я ответил: “Нет”».