Территория сердца

Парень не отреагировал. Его глаза оставались пустыми, а руки продолжали сжимать плечи. Он казался полностью поглощённым собственным ужасом, словно запертым в ловушке собственного сознания.

Я сжала зубы, чувствуя, как меня охватывает ярость. Времени на уговоры не было, и Михаилу Борисовичу нужно было помочь как можно быстрее.

— Ах ты, сука! — я подошла к парню и сжала его горло крепким захватом, чувствуя, как напряглись мышцы рук. Москвич сразу задёргался, его глаза расширились от страха, и он начал хрипеть, пытаясь избавиться от меня.

— Слушай, тварь, если ты сейчас решил сдохнуть — я тебе помогу, три минуты, и ты труп, а мне одной ношей меньше. Ты понял, скотина? Если хочешь жить, приди в себя и мне помоги, гандон московский! — он хрипел и дрыгался, но глаза оживали. Я чуть ослабила хватку.

Он кивнул, захлебываясь воздухом, и я отпустила его полностью. Парень, кашляя, обхватил шею руками, но в его взгляде больше не было той пустоты, что раньше.

— Поднимайся, — приказала я, показывая ему на Михаила Борисовича. — И помогай.

Парень с трудом поднялся, всё ещё тяжело дыша, но теперь хотя бы двигаясь осмысленно.

— Сука, — прохрипел он мне.

— Еще какая, — подтвердила я, — помоги.

— Он все равно труп, — оскалился парень, но не посмел ослушаться.

Вместе мы передвинули винт, помогая геологу освободить ноги. Невероятным усилием воли Михаил Борисович самостоятельно подтянулся на руках и смог освободиться из ловушки.

Я вытерла пот со лба. Не смотря на мороз мне было жарко. Но Саша — его губы посинели, лицо побледнело, и каждый вздох давался ему с трудом. Вертолет был на боку, и холод снаружи проникал внутрь, превращая в ледяную ловушку. Открытые раны и металлический штырь в плече — всё это делало ситуацию намного хуже.

— Саш, — я села перед ним, — нужно обработать голову, вытащить штырь и уходить с открытого места.

— Делай, родная.

— Эй ты, мудень, — обратилась к парню, — жить хочешь? Тогда пока я вытаскиваю эту хрень, ты пойдешь к пилотам и вытрясешь все, что от них осталось из одежды. Переоденешься сам и поможешь одеться Михаилу Борисовичу. Быстро и аккуратно. Понял?

— Что? — побелел он. — Я не стану…. Это….

— Тогда ты сдохнешь, только и всего. В своих брючках и пальтишке ты эту ночь не переживешь. Их я заберу — нам пригодятся. Выбор за тобой, — больше я времени терять не стала, вставая перед Сашей на колени и внимательно осматривая раны.

— Сань, — тихо спросил Михаил, — где таких баб берут, а?

— Там где брал, уже нет, — ответил Саша, с нежностью глядя на меня.

Невольно улыбнувшись, я приготовила марлевые тампоны, спирт и скотч, скрутила в жгут обрывок веревки. Если пробита артерия — Саша не жилец, но об этом я старалась не думать. В конце концов мы тут все потенциальные смертники. Мы не продержимся на морозе в вертолете несколько часов — это точно.

Сначала быстро обработала голову, понимая, что рана хоть и глубокая, но не смертельная — содрана была часть кожи, вместе с волосами, но череп не пострадал. Вернулась к плечу.

— Готов? — давая в зубы веревку и поливая рану спиртом, спросила я

— На счет три, — я глубоко вздохнула и взялась за штырь. Мои руки слегка дрожали, но я подавила этот страх. Я должна быть быстрой и точной. Никаких ошибок. — Раз! — и одним резким движением вырвала эту дрянь из плеча, тут же зажав рану тампонами.

Саша заматерился и повалился на бок, кровь хлынула из раны.

— Нет, нет…. — шептала я, придерживая его. Только не артерия, нет….

Моя голова вдруг загудела от страха, но я продолжала давить на рану марлевыми тампонами, прижимая их с такой силой, будто от этого зависела вся наша жизнь.

— Нет… нет, не сейчас, — шептала я, словно пытаясь убедить не только его, но и себя.

Михаил Борисович наблюдал за нами, лежа неподалеку, его лицо оставалось бледным, но в глазах читалась тревога. Парень, наконец-то закончив с поиском одежды, вернулся к нам, держа в руках окровавленные, но пригодные к использованию спецовки. Лицо было зеленым, его явно рвало.

— Он выживет? — голос Михаила прозвучал неожиданно тихо, но в нем было достаточно твердости, чтобы задать этот вопрос вслух.

Я прикусила губу, не позволяя себе лишних эмоций, но с облегчением замечая, что поток крови стал меньше.

— Живой, значит выживет, — ответила я резко, не поднимая глаз от Саши. Вряд ли это была артерия, и я позволила себе выдохнуть с облегчением. — Но нужно согреть его и нас всех. Мы не продержимся здесь на морозе долго. Саш, пожалуйста, постарайся больше в обморок не падать, иначе я лягу рядом с тобой, — я примотала тампон скотчем к плечу.

— Я постараюсь, — хрипло ответил Саша, его голос был слабым, но он пытался держаться. На лице мелькнула тень улыбки, несмотря на боль.

— Эй, как тебя там? — я пощелкала пальцами парню.

— Павел, — выдохнул он белыми губами.

— Чего стоишь, живо одевайся, иначе все отморозишь. Потом помоги мне.

Я встала и осмотрелась.