Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Иначе подошли к террористическому «наследству» участники «Северного союза социалистов-революционеров», конституировавшегося в Саратове в 1896 году (затем его «центр» переместился в Москву). В 1898 году «северяне» издали программу под названием «Наши задачи». В нее был включен специальный раздел «Средства революционной борьбы» Деятельность террористическая и массовая революционная борьба». В нем обосновывалась особая роль революционной партии в деле завоевания политической свободы. По мнению составителей программы, в условиях абсолютизма, защищенного «миллионной армией», создание массовой социально-революционной партии невозможно. Следовательно, надо предварительно разрушить существующий политический строй, и это должна взять на себя партия, основанная «на принципе заговора»[315].

«Одним из сильных средств борьбы для такой партии, диктуемых нашим революционным прошлым и настоящим, — говорилось в программе, — явится политический террор, заключающийся в уничтожении наиболее вредных и влиятельных при данных условия лиц русского самодержавия. Систематический террор совместно с другими, получающими только при терроре огромное значение формами открытой массовой борьбы (фабричные и аграрные бунты , демонстрации и и проч.), приведет к дезорганизации га террористическая деятельность прекратится лишь с полным достижением политической свободы»[316].

Таким образом, с одной стороны подчеркивалось значение массовой борьбы, с другой — указывалось, что она может принести пользу только при наличии террора, является как бы приложением к нему. Кроме главного назначения террора, как средства дезорганизации правительства, перечислялись его функции как средства агитации и пропаганды, самозащиты и «охранения» организации, традиционно упоминалось о терроре как средстве борьбы, «подрывающем обаяние правительственной власти» и т.д.[317]

«Наши задачи» без восторга были встречены «южными» социалистами-революционерами. Аргунов писал впоследствии: «От киевского союза мы получили известие, что при обсуждении нашей программы вышли разногласия, причем... большинство было против включения в программу пункта о терроре, чтобы не отпугнуть многих, что этот пункт вообще неуместен в программе, что не надо давать повода трактовать социалистов-революционеров как простых террористов, толкующих о массовой борьбе, о работе в массах и пр[очем] так, только для видимости...»[318]

«Северный союз социалистов-революционеров» сумел издать два номера газеты «Революционная Россия». «Северянами» был подготовлен и третий номер, но он вышел уже заграницей, как орган единой партии социалистов-революционеров. Первый номер был довольно «бледным». «Причина была та, — объяснил впоследствии Аргунов, — что, выступая перед широким кругом читателей, мы, ради нащупывания почвы, разбавили краски, а передовая статья и совсем была обесцвечена»[319]. В обзоре революционных изданий аккуратно говорилось, что, «по-видимому, предсказания о неизбежном повороте революционной мысли в сторону принципов эпохи «Народной воли»... начинают понемногу сбываться». При этом указывалось на программную брошюру «Свобода», выпущенную «Рабочей партией политического освобождения России» и на ее же первомайскую (1900 г.) прокламацию[320]. Оба текста проникнуты определенно террористическими тенденциями. А «Свободу» проредактировал не кто иной, как будущий основоположник Боевой организации Г.А.Гершуни.

Между выходом первого и второго номеров «Революционной России» произошло событие, наполнившее умы и души русских революционеров смятением и восторгом. 14 февраля 1901 года бывший студент П.В.Карпович, не связанный тогда с какой-либо революционной организацией[321], смертельно ранил министра народного просвещения Н.П.Боголепова. Вскоре другой «самодеятельный» террорист, В.Ф.Лаговской, выстрелил в окно квартиры К.П.Победоносцева.