Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

Вот храм парнасских трёх цариц[26]
Всё так же осеняют своды;
Всё те же крики юных жриц,
Всё те же вьются хороводы.
Ужель умолк волшебный глас
Семёновой, сей чудной музы,
Ужель навек, оставя нас,
Она расторгла с Фебом[27]

узыИ славы русской луч угас!
Не верю, вновь она восстанет,
Ей вновь готова дань сердец,
Пред нами долго не увянет
Её торжественный венец… (2, 30–31)

Семёнова и Истомина мирно сосуществовали в сознании и мироощущении поэта, что он и выразил в следующих строках первой главы своего знаменитого романа:

Мои богини! Что вы? Где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полёт? (6, 16)

* * *

Молодой поэт, выпускник Царскосельского лицея, был хорошо принят в светских гостиных Петербурга. Особенно ему полюбился дом Е. И. Голицыной, с которой он познакомился у Н. М. Карамзина. В декабре 1817 года Николай Михайлович сообщил П. А. Вяземскому: «Поэт Пушкин у нас в доме смертельно влюбился в Пифию[28] Голицыну и теперь уже проводит у неё вечера». Пётр Андреевич, оставивший в своих записках портретную галерею красавиц его времени, так описывает внешность Голицыной:

«Не знаю, какой она была в первой молодости[29]; но и вторая, и третья её молодость пленяли какою-то свежестью и целомудрием девственности. Чёрные, выразительные глаза, густые тёмные волосы, падающие на плечи извивистыми локонами, южный матовый колорит лица, улыбка добродушная и грациозная; придайте к тому голос, произношение необыкновенно мягкое и благозвучное. Вообще, красота её отзывалась чем-то пластическим, напоминавшим древнее греческое изваяние. В ней было что-то ясное, спокойное, скорее ленивое, бесстрастное».

Богатый дом Голицыной, похожий на музей, находился на Миллионной улице. По вечерам в нём собирались её многочисленные друзья и поклонники, блестящая знать и блестящие поклонники, писатели, художники и просто образованные люди. В суждениях гостей господствовало воинствующее, патриотическое направление с лёгким оттенком конституционного либерализма.

Вечера княгини продолжались до раннего утра, так как некая вещунья нагадала ей смерть ночью во сне, и Евдокия Ивановна уходила на покой только с восходом солнца. Этим «ночная княгиня» очень устраивала Пушкина, лелеявшего в её отношении отнюдь не романтические надежды, которым не суждено было сбыться. Вяземский, хорошо знавший Голицыну, был высокого мнения о её нравственности:

— Устроила она жизнь свою, не очень справляясь с уставом светского благочиния. Но эта независимость, это светское отщепенство держались в строгих границах чистейшей нравственности и существенного благоприличия. Никогда ни малейшая тень подозрения, даже злословия, не оттеняла чистой и светлой свободы её.

30 ноября Александр поднёс Голицыной весьма содержательный по смыслу мадригал[30]:

Краёв чужих неопытный любитель
И своего всегдашний обвинитель,
Я говорил: в отечестве моём
Где верный ум, где гений мы найдём?
Где гражданин с душою благородной,
Возвышенной и пламенно свободной?
Где женщина — не с хладной красотой,
Но с пламенной, пленительной, живой?
Где разговор найду непринуждённый,
Блистательный, весёлый, просвещённый?
С кем можно быть не хладным, не пустым?
Отечество почти я ненавидел —
Но я вчера Голицыну увидел
И примирён с отечеством моим (1, 319).

А. Пушкин

Голицына была серьёзной женщиной: занималась высшей математикой, была автором ряда научных сочинений, одно из которых — «Анализ силы» — имелось в библиотеке Пушкина. Молодого поэта Евдокия Ивановна увлекла не только красотой, но светом гения и просвещённости, имела прогрессивные взгляды на общественное устройство. Неслучайно её воздыхатель послал ей оду «Вольность», одно из самых крамольных своих произведений. К оде было приложено небольшое стихотворение: