Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

В январе 1820 года на квартире Глинки состоялось совещание руководителей «Союза благоденствия». С докладом о формах правления выступил П. И. Пестель. Все присутствовавшие высказались за республику, только хозяин квартиры склонялся к конституционной монархии. Обнаружился и другой важный пункт расхождения Фёдора Николаевича с будущими героями Сенатской площади: он категорически отрицал все формы насилия, в том числе и вооружённое восстание. Вскоре он совсем отошёл от тайного общества.

На 1820-е годы приходится расцвет поэтического творчества Глинки. Широкое признание писательскими кругами литературных заслуг Фёдора Николаевича выразилось в избрании его председателем Вольного общества любителей российской словесности. Членами общества были Рылеев, братья Бестужевы, Гнедич и другие представители литературного олимпа России.

Глинка был одним из тех, кто помог смягчить участь молодого барда, навлёкшего гнев русского самодержца своими эпиграммами и политическими ноэлями. На южную ссылку поэта Фёдор Николаевич откликнулся посланием «К Пушкину»:

Судьбы и времени седого
Не бойся, молодой поэт!
Следы исчезнут поколений,
Но жив талант, бессмертен гений!

Александр Сергеевич, до глубины души взволнованный поддержкой старшего собрата по перу, ответил ему замечательным стихотворением, в котором сравнил Фёдора Николаевича с Аристидом[38] и дал ему почётный в демократических кругах титул гражданина:

Когда средь оргий жизни шумной
Меня постигнул остракизм,
Увидел я толпы безумной
Презренный робкий эгоизм,
Без слёз оставил я с досадой
Венки пиров и блеск Афин,
Но голос твой мне был отрадой,
Великодушный гражданин!

Годы, когда страна была потрясена сначала открытым вооружённым выступлением против самодержавия, а затем жестокой расправой с восставшими, оказались самыми выдающимися в поэтической судьбе Глинки. В 1825 году в № 74 «Северной пчелы» появилось его стихотворение «Сон русского на чужбине», часть которого вскоре стала народной песней и сегодня широко известной под названием «Тройка».

В следующем году появился замечательный «Узник», первый вариант которого сложился у Фёдора Николаевича в каземате Петропавловской крепости.

Да, Глинка разделил участь своих друзей по ранним декабристским организациям. Правда, наказание его было значительно более лёгким, чем у многих из них, но всё же и оно оказалось достаточно суровым. Пять лет Фёдор Николаевич провёл в Петрозаводске, где большая часть его времени уходила на чтение казённых бумаг — нарядов, указов, меморий. Оттуда он был вызволен стараниями Пушкина, Жуковского и Гнедича. За этим последовали пять лет жизни под негласным надзором в Твери и Орле, где положение было не намного лучше. В одном из писем этого времени поэт жаловался на то, что совсем не имеет возможности работать над прозаическими произведениями: «Прозы у меня совсем нет! Проза губернского правления съела весь мой досуг».

Основным итогом прошедшего десятилетия стали две поэмы — «Дева карельских лесов» и «Карелия». Последнюю автор называл произведением лесным, горнокаменным, лесной сиротой. Этим он подчёркивал обособленность поэмы в русской лирике начала 1830-х годов. Фёдор Николаевич боялся, что новые читатели его не поймут, так как уже в это время чувствовал себя человеком, «в котором совсем не отразился настоящий век». Но его опасения оказались напрасными: поэма «Карелия» была хорошо принята как критикой, так и крупнейшими литераторами того времени. Пушкин в заметке, посвящённой поэту, высказал мнение о совершенной особенности его творчества. «Изо всех наших поэтов, — писал Александр Сергеевич, — Глинка, может быть, самый оригинальный».

Не успел Фёдор Николаевич перебраться в Тверь, как возобновились его связи с петербургскими и московскими литераторами. Дельвиг писал ему по этому поводу: «Кто не ездит в Москву из Петербурга и обратно? Кто из добрых людей не посмотрит на вас и не привезёт к нам об вас весточки?»

12 августа у Глинки побывали Пушкин и Вяземский. Поводом для этого визита был архив Ходаковского, который они считали «золотым рудником». В 1826 году его заполучил Н. А. Полевой и за пять лет не опубликовал ни одной бумажки. Это вызывало беспокойство, и гости «умоляли Глинку одной строкой уполномочить их на отнятие у Полевого» (через вдову Ходаковского) «сокровища».

Ф. Н. Глинка

Зная о прошлой близости учёного и Фёдора Николаевича, гости рассчитывали на содействие последнего. И не ошиблись. В 1836 году большая часть архива Ходаковского перешла к историку М. П. Погодину, который тут же начал его публикацию.